Выбираю женщин, даже на аватарах.
Мне вообще-то нравится почти всё. В этом нетрудно убедиться: достаточно бегло просмотреть отчёты за три последних месяца и посчитать процентное содержание добрых и злых слов в адрес разнообразных фильмов и книг. В связи с этим вспомнилась одна история. Один-единственный раз я смотрел в театре по-настоящему плохую пьесу. Настолько плохую, что адаптивные механизмы вытеснили из памяти даже название. Шёпотом сказал попутчице, что смотреть невозможно, не знаю, что делать. Не уходить же. Меня услышала одна бабушка-театралка, сидевшая по соседству. Она улыбнулась и посоветовала: «Молодой человек, если постановка ужасна, выберите одного актёра, который вам нравится, и смотрите только на него». А если нет такого актёра, поинтересовался я. «Тогда на декорации. Или люстру».
Люстра в том театре шикарная.
КИНО
«Зодиак»
Америка 69-го – идеальное время для убийства: молодым нравится просто любить, карикатуристу Грейсмиту нравится просто разгадывать головоломки, ну а кому-то закономерно нравится просто убивать людей. Так и не пойманный, подобно Джеку Потрошителю, Зодиак – базис, на котором идеально смотрится визионерская надстройка Финчера. Со мной вряд ли кто согласится, но эта картина – его лучший фильм: от открывающей стрельбы до финальных титров придраться вообще не к чему. Кажется, продиктованная реальностью история убийцы, который будто сам по себе играл на камеру – присылал письма в газеты, выдумывал загадки-подсказки для следствия, – дисциплинирует режиссёра, не даёт ему заиграться. Она достаточно безумна и без него, наконец-то можно просто снимать кино. И вот Дэвид с протокольной дотошностью воспроизводит имена, даты, считает пули, а где-то к середине ленты затемняет экран, чтобы нарезкой из радиопередач дать картину эпохи, для полновесного создания которой, кажется, не хватит плёнки. И следом за этим темпом печатающей машинки, методично фиксирующей события, выстраивается вся остальная художественная диспозиция, и Финчер наконец-то завершает свой фильм без вопросов с моей стороны. Нарочито шокирующая концовка «Семи», кульминационное многоточие «Игры» – эксперименты уступают место белым буквам на чёрном фоне: фильм оканчивается информацией о текущем положении дел в расследовании. И это оказывается куда интереснее, чем все его прошлые выдумки, подобно тому, как убийца, чьего имени мы не знаем, интереснее пойманного.
Действительно, современная культура острейшим ланцетом исполосовала образ маньяка: причины и следствия, сумасшедшие теории, вопросы, что делать с безумцем, – мы всё это знаем. А ведь ситуация, когда справедливость стреляет в молоко важнее, сложнее и оттого интереснее. В этом плане «Зодиак» схож с корейским «Воспоминанием об убийстве», но заходит к теме с другой стороны, их замечательно смотреть парой. Там где у Джун-хо героям остаются действительно лишь воспоминания, Финчер демонстрирует целую галерею реакций. Опустивший руки герой Роберта Дауни, перескочившие на другие дела полицейские («Знаешь, сколько преступлений совершено за те годы, что мы преследуем Зодиака?») и Грейсмит, патологически жаждущий узнать личность убийцы, – настолько патологически, что у него у самого, кажется, развивается маниакальный синдром. (Ирония в том, что по книге этого человека и снят фильм; и ещё в том, что именно с ним ассоциирует себя зритель – ну ведь интересно же, кто.) Захватывает всё это невероятно. И пока кому-то нравится просто убивать людей, мы можем просто смотреть отличное кино.
«О чём говорят мужчины»
Третья работа «Квартета И»; они делали замечательные «День выборов» и «День радио». Четверо мужчин едут из Москвы в Киев и попутно обсуждают женщин, рестораны, современное искусство, жизнь вообще. Снято и смонтировано так себе, но на уровне персонажей, диалогов, истории в целом – удачно. Временами очень смешно (шутка с картиной – наповал), в конце грустно – ну, как надо. Но материал, конечно, диктует. Всё-таки в плане юмора гендерные отношения штука неочевидная. Потому что, к примеру, когда по радио вещают про кролика-зануду, и такая ерунда из всех приёмников столицы – это в точку в независимости от того, слушаете вы радио или нет. А почему смешно, когда мужик не хочет переспать с Жанной Фриске, и жена его считает мудаком, – понять трудно. Я вот тоже как-то не особо. Дело даже не в смехе – необязательно смеяться, чтобы понимать, в чём соль. Дело в том, что когда не доходит какая-нибудь шутка про политику или СМИ, это повод поинтересоваться, человек вообще в теме, что в стране происходит, или как. А если мимо тебя все эти «истины» про sms-ки, вилки и детские мечты, то тут ничего не попишешь, вообще никак не объяснить. Мы втроём в кино ходили, и взрывы хохота как-то по синусоиде шли: один смеётся, два других на него смотрят в недоумении: «– Чего смешного-то? – Ну как же, разве у тебя никогда так не было? – Да нет, нифига. – Ну надо ж…»
«Алиса в Стране Чудес»
Если оставить в стороне недовольство концептуального плана, то претензия к «Алисе» ровно одна: картина невероятно предсказуема. Предсказуема тотально: пока камера летит над викторианским Лондоном, попытайтесь предсказать, что за фокусы будет показывать Бёртон выделенные ему сценарием два часа – и, готов поспорить, не ошибётесь ни разу. Раскрытая трейлером фабула (Алиса выросла, и пока её хотят выдать замуж за несимпатичного персонажа, кролик стучит по циферблату карманных часов – пора в Страну Чудес, где власть захватила Красная Королева, а Шляпника играет Джонни Депп) это, по сути, единственное, чем «Алиса» готова удивить. В остальном просмотр фильма – занятие сродни песням, что распевал Шляпник в оригинальной книжке на балу у Королевы: ну, вы поняли, убийство времени. Украшенная готичными завитушками Страна Чудес, улыбка Чеширского Кота, крики «Голову с плеч!» и пресловутое 3D, которое Бёртону, увы, нужно лишь для того, чтобы в зрителя чем-нибудь кинуть – всё ясно, всё понятно, можно не смотреть. А можно и глянуть: тут всё-таки Кот и Заяц очень прикольные, ну и как Алиса в конце кричит «Голову с плеч!» – тоже классно.
Но это если скользить по верхам – в то время как проблемы «Алисы» глубже и неочевидные, и я даже не знаю, как бы помягче, чтобы не начать рассуждать о людях, которых не знаю. Скажем так: Бёртон всегда был несчастным, непонятым и одиноким, и таковы его лучшие герои. Тим как никто умел отливать из своей боли струны и играть на них мелодии, полные светлой печали и хрупкой радости. А сейчас он, кажется, вырос, счастлив в браке, работает на «Дисней», и из его фильмов начало уходить что-то важное, и вот в «Алисе» этого нет совсем. Эдвард Руки-ножницы, который не может даже прикоснуться к любимой; полный идей, которые никто не разделяет, Джек Повелитель Тыкв; чудаковатый детектив с детскими травмами из «Сонной лощины» – как все они были прекрасны, сколько в них было искреннего чувства. А звучащее в «Алисе» «Безумцы всех умней» это уже не высказывание со сцены и даже не прощальный поклон, а какой-то дежурный, как лицо Деппа в кадре, выход на бис, когда все зрители уже разошлись.
И последнее. Считается, что «Алиса» – сказка безумная и галлюциногенная. Это хорошо видно, когда её решают продолжать: от лёгкой чудаковатости Бёртона до психиатрической клиники МакГи каждый работает лишь с парадоксальной формой. А между тем сочинение Кэрролла это очень рациональная сказка. Его Алиса – умница; пусть ещё маленькая и глупенькая, но если надо привести чудесатую Страну Чудес к общему знаменателю с логикой, она это делает, не моргнув глазом. «Да вы просто колода карт!» – и нет никакой Страны Чудес. Приятного пути, никто скучать не станет. У Бёртона же фильм – сказочная история про то, что главное – не корсеты и чулки, а верить в себя. Это, конечно, прекрасно, но когда ставишь продолжение рядом с оригиналом, становится ясно, насколько у Кэрролла сложно выдуманная красота, и насколько тут детский сад. То есть Бёртон мало того, что уже не Бёртон, так ещё и не Кэрролл. Надеюсь, он в будущем снимет что-нибудь классное, верю изо всех сил, но в этот раз как-то никак.
«Мать»
Южная Корея, Джун-хо Бон, детектив, который не совсем детектив, душераздирающая, на самом деле, история. Мать живёт со своим двадцативосьмилетним сыном, местным дурачком, занимается иглоукалыванием и травами. И вдруг её сына обвиняют в убийстве молодой девушки, совершенном той ночью, когда он как раз был в баре. Полиция у Джун-хо ещё со времён «Воспоминаний об убийстве» не отличалась щепетильностью: из парня, не заморачиваясь, выбивают признание – чего взять с дурака? Ну, конечно же, он, кто ещё мог убить просто так… «Мать» – классический сюжет «о мышах и людях»: от слабоумных больше проблем, чем пользы, но от родного человека никогда не отвернёшься, особенно если ты мать, а это твой сын. У Хе-я Ким тут роль невероятной силы и невероятного правдоподобия: боль, слёзы, сжатые губы и сверхъестественная, материнская готовность идти до конца. Я такое в глазах своей матери видел, когда маленький был, и она мне помогала, и в глазах вообще всех любящих материй – знаковый образ, восхитительный. И снят фильм гениально. Нет, правда, у этого Бона мощнейшая режиссура: ракурсы, фокусировка, дрожание камеры, движение кадра, подбор цветовой гаммы для каждой мизансцены, актёры эти корейские играют обалденно, – всё, что вообще составляет фильм, у него продумано, отрефлексировано и использовано с максимальной силой. Выразительность невероятная. Там с сюжетом, конечно, небольшая заминка – можно угадать концовку где-то ближе ко второй трети и испортить себе всё удовольствие – но если повезло, ваша киножизнь станет богаче и интереснее, или я вообще ничего не понимаю в кино.
«Бесподобный мистер Фокс»
Не бесподобный, но прикольный мультик про лиса-грабителя, его семью, звериный город и их сложные взаимоотношения с фермерами, у которых герои без зазрения совести таскают кур. У мистера Фокса куча проблем: когда-то был лихим налётчиком, да вот обещал жене остепениться, устроился писать колонку в газету – но хочется тряхнуть стариной, собрать «одиннадцать друзей Оушена» да пройтись по окрестным курятникам. А тут ещё проблемы с сыном, Эшом, и племянник в гости приезжает. Хлопот полна пасть. Но Фокс-то знает, что бесподобен, всё ему по плечу. Ну, он так думает.
Мультфильм кукольный – лисички у Андерсона милейшие. Когда Эш сердится, и у него дёргаются ушки, я впадаю в состояние глубочайшего умиления – берите меня голыми руками, какая пусечка! Но мало того, что лисья шёрстка гладенькая, мордочки миленькие и мораль ненавязчивая, там ещё и грандиозное заигрывание с форматом. Зверушки антропоморфные – ходят в костюмах, читают газеты – но они прекрасно понимают, что они зверушки. Садится, значит, мистер Фокс завтракать, ему жена мяса на тарелку, вилка, нож – а он раз, и мордой туда, с диким рычанием раздирает еду на куски. Глаза на лоб лезут, безумие какое-то. Философский вопрос: мы вообще кто, звери или цивилизованные существа? – не в смысле мы, зрители, а смысле они – лисички, барсучки и прочие обитатели городка. В эпоху Рейнеке у лис не было дилеммы, таскать или не таскать кур – а тут вроде бы гуманизм, эпоха «Диснея»… ну и отсюда глобальный rethink в рамках жанра. Короче: кукольная анимация сегодня явление настолько редкое, что пропускать новинки нельзя ни в коем случае, а тут ещё и работа совершенно не банальная, штучная, ни на что непохожая. Странная даже временами. Но как можно не любить сказку, где скажут: «In the end we all die», а главному герою отстрелят хвост?
«Человек-волк»
Откровенно неудачный «Человек-волк» больше всего напоминает топорную стилизацию под ужастики прошлого – а ужастики прошлого это последнее, с чем в одном предложении стоит использовать слово «стилизация». Потому что их и так смотреть невозможно, а тут ещё хорошие актёры вынуждены мыкаться в трёх соснах конфликта зверя и человека в человеке с неизбежной победой – кого бы вы думали? – человека, да красоваться в ужасающем макияже, типа «я злой и страшный серый волк». И если Дель Торо ещё туда-сюда хищник (хотя скорее мистер Хайд, чем вервольф), то вот как в кадре появится второй оборотень, кричи караул. Я вам не буду рассказывать, кто этот второй, это типа интрига, но глупые девочки-школьницы на заднем ряду хохотали, когда это чудо выбежало в кадр с приклеенными клоками шерсти, а если в чём девочки-школьницы и могут знать толк, так это в ужастиках – им визжать положено, а они ржут. Там иногда музыка и «бу!»-монтаж спасают, но смотреть проблематично, по-моему.
«В петле»
Замечательная английская политическая сатира, острая, как чёрт знает что. Если кратко, намечается конфликт на Ближнем Востоке, в кулуарах происходят невнятные политические движения, а харизматичный глава пресс-службы Малколм Такер упоительно обкладывает всех по матери, потому что он жутко крутой и ему можно. Ловко, кстати, сделано: пока в Америке честно грызутся сторонники и противники вторжения, в Англии заправляет энергичный матерщинник – стоит какому-то министру брякнуть, что войны, по его мнению, не предвидится, как ему тут же вставляют пистон и требуют, чтобы он «следовал курсу», хотя, по-видимому, курса никакого и нет. При этом «В петле» – конкретная такая критика: Такер это Алистер Кэмпбелл, советник Тони Блэра, «конфликт на Ближнем Востоке», понятно, Ирак, а вся эта история – отражение британских политических скандалов (я немного не в курсе, но там какие-то махинации с разведданными накануне войны). Фильм ещё и снят на «живую» камеру (точка обзора на уровне взгляда участника событий, оператор преследует героев), в итоге ощущение, что так оно всё и было, полное. Ко всему прочему, «В петле» – настоящая энциклопедия злословия. Целая коллекция героев, все друг друга терпеть не могут – от давних политических соперников, до юных дарований, грызущихся за карьеру. И Малколм матерится феерично. Хотя к финалу это, в принципе, уже и не комедия, политика сплошная, правдиво и горько. У нас её в прокате не было, но в сети раздают с любительскими субтитрами. Не пропустите, очень круто.
«Груз 200»
Мне начинает казаться, что наши с Балабановым пути как режиссёра и зрителя разошлись. Второй уже фильм ничего понять не могу: у него по-прежнему интересный киноязык, смелая постановка, но сам фильм, и как история, и как заключённый в события смысл, – абсолютно мимо меня. И если последний «Морфий» ещё более-менее интересный, то «Груз 200» – полный ноль, скорее разговор обиженного жизнью человека со стеной, чем внятная человеческая речь. Сюжет, вкратце, такой. СССР, 84-ый год, из Афганистана идут гробы с погибшими – так называемый «груз 200», а дочка райкома партии попадает в лапы маньяку-милиционеру, который будет измываться над ней весь фильм на фоне угрюмого пейзажа страны советов.
Естественно, возникает соблазн трактовать события картины как метафору эпохи – к этому располагает, например, сцена, когда интеллигент в шляпе заезжает в глухую деревню и ведёт с местным жителем разговор о Боге, мол, нет его, один научный атеизм. И все дальнейшие события – этакий ехидный садизм: от Бога отказались?! А получите-ка, распишитесь, первородное зло! Глаза на лоб лезут: что это? Чёрт возьми, я готов вытерпеть христианскую апологетику у Лунгина, но когда тут герой идёт в церковь, будто это спасение от больных на голову людей и несправедливой системы – это вообще смотреть невозможно. И разве есть метафора для ненавистного строя грубее и пошлее, чем символизирующий его маньяк? Глупо – аналогичным образом можно придумать страшилку про любое время и место, и она будет столь же беспредметна как «Груз 200»: брезгливое недоумение в глазах людей, которым есть за что любить Союз, в данном случае резонно как никогда. Похожие чувства вызывал «Омон Ра» Пелевина, но у Виктора это был первый роман, и свои лучшие вещи он написал куда более спокойным, мудрым тоном, а тут всё-таки десять не самых худших фильмов за спиной, откуда ж такое?..
Мне вспомнилось «Воспоминание об убийстве», там обыграна схожая ситуация. Но у Джун-хо страна выступает не маньяком, а бэкграундом, на фоне которого его не удаётся поймать. И никакого тошнотворного гротеска, реальные события, а не подделка под них. У Балабанова фильм, по-моему, тупо чадит в ноосферу, и никакого искусства в этом нет.
«Без цензуры»
Иракская кампания, ужасы войны: двумя американскими солдатами изнасилована и убита пятнадцатилетняя девочка, её родные расстреляны; общество начинает понимать, что речи о демократии для иракцев немного расходятся с настоящим положением вещей – война затягивается и сходит с ума. «Без цензуры» – достаточно экспериментальный фильм Брайана де Пальмы. Основная «фишка» картины в том, что события поданы через монтаж нескольких видеоисточников: солдат записывает жизнь в казарме на ручную видеокамеру, французские журналисты снимают антивоенный фильм, ролики попадают на YouTube… Сделано очень круто, но почему-то совершенно не трогает. Видимо, эта форма «хоум-видео» слишком мощный инструмент, чтобы кто-то мог рассказывать с его помощью серьёзные истории. Вместо того чтобы убедить зрителя в реальности происходящего, он, наоборот, отдаляет – не очень понятно почему, но факт: где «Ведьма из Блэр» и «Кловерфилд» прекрасно развлекают, прикидываясь документальными материалами, там «Без цензуры» бьёт мимо цели. Простое сравнение: сцена расстрела гражданской машины военными силами в художественном сериале НВО «Поколение убийц» берёт за душу – аналогичная в типа-документальном «Без цензуры» оставляет равнодушным. Может, как раз потому что «типа».
«Двойная рокировка»
Оригинальная картина, по которой Скорсезе снял своих «Отступников». «Крот» в преступной группировке и внедрённый мафией в полицию человек, одновременно получившие задания раскрыть друг друга, – коллизия настолько классная, что по ней не стыдно снять и два, и три фильма. Тем более интересно, что при одинаковой фабуле у европейца и азиатов выходит совершенно разное кино. Забавно, ничто не раскрывает эту разницу лучше названий. «Отступники» действительно про отступников, про разное отношение к ним (так Скорсезе явно с большим сочувствием относится к полицейскому). А «Двойная рокировка» в свою очередь именно про рокировку, про шахматы, про инь-янь. Два хороших парня, попавшие в сложную ситуацию: местная концовка гораздо осмысленнее европейского финала в стиле «Гамлета». Вообще «Двойная рокировка» как-то погармоничнее будет, попонятнее; она меньше похожа на набор классных сцен и больше – на внятно рассказанную историю. Рекомендую оба фильма: во-первых, они просто-напросто хорошие, а во-вторых, сравнивать, как рассказывают одинаковую историю разные люди – тоже своеобразное удовольствие.
«Битва титанов»
Старый голливудский фильм, по которому сейчас снимают ремейк с Уоррингтоном. Всё-таки визуальное стареет быстро: даже страшно подумать, что на «Аватар» лет через тридцать будут смотреть как на пластилин. Потому что ж на «Битву…» ныне глядеть невозможно: пластмассовый кракен, Персей, напоминающий молодой дубок, – это всё выше сил человеческих.
ЛИТЕРАТУРА
Генри Лайон Олди «Приют героев»
В столице славного государства Реттии есть любопытная гостиница – «Приют героев». Выкрашенная лишь в аспидно-чёрный да лучезарно-белый, она служит сценой, на которой разворачиваются события романа Генри Лайона Олди, который так и называется – «Приют героев», и впечатления оставляет примерно такие же. Чёрно-белые.
Олди – мастера, и «белая» часть вопросов не вызывает: удивительнее было б, окажись я вконец разочарован. Но вот «чёрные» впечатления… казалось бы, откуда? Рискну предположить. Олди всегда пишут о чём-то вневременном, внеантуражном, месседж их произведений – про «здесь и сейчас», или точнее, «всегда и везде». У Ладыженского есть стихотворение из цикла об Одиссее, «Диалог». Два Одиссея рассказывают, перебивая друг друга, один про Итаку, другой – про современную многоэтажку. В итоге становится ясно, что образ плывущего домой героя пронзает пространство и время, постоянно повторяясь, абсолютно неважно, Греция там или соседний дом. Месседж не зависит от декораций, они не равноправны: идея, творческое высказывание – базис, выбранный сеттинг – надстройка. Но надстройка ничуть не менее важна, чем базис: идеи это хорошо, а «Путь меча» помнят, потому что там мечи разговаривают. Каждый новый сеттинг вооружает Генри Лайона образным, контекстным и даже лингвистическим инструментарием. Стоит им выбрать мифологический фон, как читатель тут же погружается в веками проверенное художественное пространство. Или, допустим, «Нам здесь жить»: интересная иллюстрация постсоветского мира. Рухнула технократическая, рациональная империя, проиграв самой себе в Большой Игрушечной, на её место приходят страшные в своём абсурде новые боги. Не хотелось бы умалять роль сюжета, но уже этот фон для истории так крут, что автоматически добавит любой авторской задумке пару-другую очков бонуса. Когда там ещё и замысел классный, как например, в «Герое…» про жрецов и жертв, так вообще чистый кайф.
К чему я позволил себе этот пассаж про творчество Олди в целом. К тому, что завезённые для каждой новой пьесы декорации у них всегда высочайшего уровня. Харьков наших дней (что может быть лучше реальности?), разнообразные мифологии (многовековая образность с титаническим культурным шлейфом), средневековье с цитатами из Платона… Но мысль движется, вальсирует с идеями, и подчас автора заносит… ну, не то, чтобы не туда, в литературе никогда не знаешь, где это «туда», но в места странноватые. Потому что непонятно, что забыли Олди в гавани чистого фэнтези. Но допустим. Нужны автору грифоны и некроманты – о’кей. Но именно здесь стреляет только что повешенное мною на стену ружьё: Олди не живут фэнтези, они ставят пьесу. Занимают инструментарий лишь затем, чтобы обыграть им свои мысли и чувства. И именно как инструментарий фэнтези совершенно неожиданно (а на самом деле вполне предсказуемо) оказывается уровнем ниже тех отмычек, что подбирали Олди к сердцам зрителей раньше. Судите сами, что прихватил Генри Лайон на складе современного фэнтези-мейнстрима. Ворох стран, городов, культур – но кому они нужны, когда в них жить страниц пятьсот, не больше?! Монструозную избыточность всего, что ни попадя: боевые школы, монстры, геральдические завитушки – девятый вал фантазии, иногда удачной, но чаще совершенно излишней, бессмысленной. Когда Перумов выдумывает школы колдовства или техники боя, он выписывает на их основании десятки сцен-поединков, крутит некромантией и глефой, не скупясь на слова – создаёт плотную эстетику своей собственно вселенной. И его мир дышит. Когда же подобное приходит в голову Олди, то им это нужно лишь чтобы в одной сцене представить персонажа, а в другой – толкнуть сюжет. И всё! Нерастраченный потенциал вселенной скорее раздражает, чем радует. Подсчитайте, сколько выдуманных существ упомянуты на страницах книги, и сколько из них по-настоящему нужны авторам. (Например, грифон присутствует в бестиарии «Приюта» лишь ради поговорки «грифону под хвост»; гхм.) И дело не в большом количестве выдумки, она есть в каждом фэнтези-романе. Дело в том, что к миру колдовства Олди подходят несерьёзно, с ухмылкой, не вживаясь; они умные дядьки и прекрасно понимают, что колдуны и некроманты – детские игрушки. Вот «Илиаду» они любят и относятся к ней с уважением, а фэнтези – ну, по-отечески похлопывают жанр по плечу, не больше. Возникает неминуемое противоречие: они не верят в серьёзность подобных мирков (и потому начисто лишены обаяния авторов, чьи сердца пульсируют в унисон с фэнтези-эстетикой), но вынуждены подходить к делу со всей ответственностью. Выход отсюда закономерно только один: ироничный тон с серьёзной ноткой в конце, Пратчетт-style. И тут неудача: Олди не умеют шутить. Непонятно почему, но эти ироничные подмигивания им совсем не идут, абсолютно. Всё, тупик.
Что, впрочем, не отменяет этой самой серьёзной нотки в конце. Удар в душу, мощно звучащий на фоне остального лёгенького для чтения романа – словно орган вклинился в хор балалаек. (Вот только не говорите, что они это специально!) Пересказывать сюжет бессмысленно, тем более там интриги всякие; скажу лишь, что кульминация звучит громоподобно. Простенькие фэнтези-тайны слетают с петель под напором настоящего человеческого горя, и «Приют» превращается из ироничного детектива в то самое высказывание про «всегда и везде»: что жизнь дороже памяти, а герой не должен быть один – вон их сколько, целый приют. «Приют героев» оказался хитрой штукой: я вроде и посвятил целый абзац критике, а в итоге всё равно понравилось. Мастерство не пропьёшь.
Питер Хёг «Смилла и её чувство снега»
Дивная книжка, настоящая снежинка – другой такой не сыщешь. Пометьте себе где-нибудь: Питер Хёг – писатель замечательный, прочтите обязательно. Тем более, его сейчас переиздали и переиздали очень хорошо. «Смилла» его самая известная книга, кристальная, прозрачная как гренландский лёд история о девушке смешанных кровей, на чьём родном языке около двухсот слов для обозначения снега… Разлом между культурами – разлом в душе: Смилла одновременно и эскимоска, вышедшая из ледяной гренландской пустыни, чтобы посмотреть в глаза европейской цивилизации, и дочка богатого европейца, живущая в Копенгагене. Она одинока и несчастна. Эта книга – хороший современный роман: об иной культуре, но интересный каждому – как Памук или Рушди, только про европейский север. Странное событие раскалывает жизни Смиллы: единственный близкий ей человек, маленький мальчик, что боялся высоты, падает с крыши. Это запускает механизм событий, словно трещина всё быстрее и быстрее бежит по поверхности льда. Смилла вгрызается в этот лёд – всё дальше и дальше к разгадке смерти мальчика, всё глубже и глубже к пониманию себя. Путь из города в море и дальше во льды – дорога героини к себе и одновременно с этим размышление о Дании, об «условно пригодных» людях, выпавших из современной европейской жизни, о науке. О снеге и льде.
Это «чувство снега», вынесенное в заглавие, не покидает на протяжение всего текста. Льдистый стиль, короткие предложения – так разговариваешь на холоде. Филигранно выточенные метафоры. Математика как увлечение героини: что может быть холоднее формул? Они лишь моделируют реальный мир, но в них нету живого тепла… Даже издатели постарались: страницы книги белоснежны, на обложке изображён лёд. Но роман Хёга – не мёртвый концепт, это живая история о людях, об острых гранях внутреннего и внешнего льда, ранящих душу, – и лишь к растерявшим всё своё внутреннее тепло она абсолютно, математически холодна. Я читал «Смиллу» долго, но с огромным удовольствием: это интересный, оригинальный, отлично выписанный, неглупый роман. Главное почувствовать его, воспитать в себе на время «чувство Хёга» и в текст тает в руках как снег, в него погружаешься всё глубже и ближе к финалу вынырнуть уже нереально. Прекрасная книга.
СЕРИАЛЫ
«Безумцы» (2 сезон)
Я про первый сезон не писал, а зря, потому что «Безумцы» – отличная многосерийная драма, современный заместитель «Семьи Сопрано»; посезонно ничего не меняется, плотное, сконцентрированное на характерах и конфликтах действие идёт через многочисленные завязки и развязки, иногда выстреливая сценой невероятной мощности, мигом снимая все вопросы касательной премий. Это, собственно, для чего и создан телесериальный формат: создание жизни альтернативной жизни зрителя, раз в неделю узнаёшь, что происходит дома и на работе у Дона Дрейпера, но при этом написано и снято до того круто, что искусство это или нет речи не возникает.
«Безумцы» ко всему прочему ещё и энциклопедия жизни американского общества 60-ых годов. Я читал, там много завязано на истории и культуре, но и в отрыве от – очень интересно. В «Безумцах» великолепно выстроено столкновение миров: Дон – человек без прошлого, создавший себя в зрелом возрасте с нуля и обрубивший концы минувшего, и потому он – идеальное зеркало, в котором отражается социум во всём его многообразии. Работа – в рамках реальности нью-йоркских специалистов по рекламе: лощёные, курящие элегантные сигареты зализанные консерваторы, обожающие существующий миропорядок. Дом – в рамках реальности пригородных коттеджей, жены, двух детей. Место, куда можно вернуться, но из которого Дона, внутренне пустого и жаждущего наполнения, постоянно уносит. Любовницы – разные, из мира телевидения, из мира торговли, из мира зарождающегося андеграунда, который скоро выстрелит, но пока сидит по подвалам. И все эти реальности смешиваются, рифмуются друг с другом и с событиями в мире, привносят новых персонажей, каждого со своей драмой, дают Дону свежие идеи для рекламных слоганов и смотрятся, в итоге, просто великолепно.
КОМПЬЮТЕРНЫЕ ИГРЫ
Vampires: The Masquerade – Bloodlines
Я в «Вампиров» играл, когда они вышли. Но в те годы у нас их продавали только пираты, и в той версии была досадная fatal error: в определённый момент (конец миссии с инквизитором, почти финал) игра неминуемо «вылетала» – пройти до конца не было никакой возможности. Со временем ошибку исправили, и вот только сейчас я решил вернуться к недослушанной истории – всё-таки как история, как сюжет, как персонажи «Маскарад» – вещь совершенно потрясающая, местами гениальная даже (ветка с близняшками в первом городе это просто «Ащ-щ-щ», но ведь no spoilers, верно?). И при всём сценарном великолепии, иногда возникает ощущение, что люди не совсем своим делом занимаются. Нет, истории Troika Games пишут восхитительные, причём это именно RPG-истории – с тайнами, с ветвящимся сюжетом, с уймой неожиданных ходов. Вот только не совсем ясно, зачем им нужен игрок. По строчкам диалога щёлкать, разве что. Хороший сюжет важен для игры, но он не делает игру игрой; сюжет обслуживает геймплей, но не является им. А вот сделать геймплей чистой чередой диалогов (Planescape) Troika не решилась. В игре зачем-то (зачем?!) реализованы вариации на темы стрельбы от первого лица, фехтования от третьего, stealth а-ля Hitman. И у каждого задания, соответственно, масса вариантов прохождения, но лишь в разговорном есть смысл. Когда не удаётся избежать драки – стонешь: местный экшн – корявый, вязкий какой-то, от него ни капли удовольствия. Это скорее докучливая необходимость, чем внятно реализованный игровой механизм. Хотя, если честно, ничего удивительного. В своём дебютном проекте – Arcanum’е – они тоже геймплей завалили напрочь, а играть всё равно можно часами. Тут примерно также: только в Arcanum’е баланс был сорван (за одних персонажей – невероятно легко, за других – адски трудно), а тут за всех легко, но интересно лишь за «болтунов».
Но, повторюсь, играть можно часами. Вообще этот сеттинг – World of Darkness – сам по себе неплохой, а тут он ещё и реализован на пять. Я тут подумал: мне интересней всего в вампирских историях, скажем так, vampire society – как у них там всё организовано, как выстроены социальные отношения и так далее. А эстетика Bloodlines как раз на этом и основана: кланы, Камарилья, правила Маскарада, вампирские группировки… Очень круто: вселенная как бы охватывает все разработанные типажи – клан Вентру, например, это такие аристократы, empire V, а носферату – наоборот, изуродованные изгои. Каждый клан отражает грань вампирской эстетики. Такая коллекция архетипов, закрытие темы. Но, что интересней, они потрясающе угадали, с какой частью вселенной познакомить игрока: с одной стороны – полный тайн мир ночи, который интересно изучать, с другой – своя мистика, свои пределы понимания. Так, например, прибытие нежити из Китая становится для обитателей города полной неожиданностью (на этом завязан один из основных конфликтов), а оборотни присутствуют лишь в одной сцене – как существа опасные и неизведанные. (Совершенно дикий момент, конечно: за мной носится огромная бессмертная зверюга, и я из раза в раз попадаю в её лапы лишь потому, что дверь, в которую надо забежать, слишком узкая, не вписываюсь; гхм.) Получается, что всё важное про мир вампиров узнаёшь, но за гранью остаётся достаточно разработанного, но недосказанного, чтобы создать объём и бешеный эффект присутствия, который впивается и не отпускает. Плюс, урбанистическая атмосфера: sin city, смесь из упадка, порочной сексуальности и неоновых огней – вампиры сюда вписываются просто идеально. Ну и персонажи колоритнейшие.
Единственное, хе-хе, авторы, кажется, не вполне поняли, что у них получилось воистину великолепно. Дело в том, что женские образы в Bloodlines – чарующие, но все как один – второстепенные. А мужские, на которых держится основной конфликт, напротив, достаточно стандартные. Им надо было сделать всё с точностью до наоборот – объявить в Камарилье матриархат и построить политические дрязги на женской драке. Потому что Князь, Найлз и т.п. – это, конечно, хорошо, но местным девушкам уделено преступно мало времени. Преступно!
Dante’s Inferno
Про эти экшны с X-Box’а вообще писать нечего: ладно выпиленная штука, абсолютно без откровений, в плане геймплея – шаблонная как незнамо что, но сам по себе шаблон кем-то в своё время так круто выдуман, что играется – и ещё как играется! Сел порубиться, смотришь на часы – ба! – весь вечер и три Круга Ада за спиной. Между тем, там много любопытных локальных win-ов и fail-ов, которые на общую картину никак не влияют, но всё равно занятны. Вот, например, сам Ад. С одной стороны он дико крутой, каждому Кругу своё визуальное решение, встречаются замечательные совершенно статуи, панорамы, механизмы и т.п. А с другой, канонично до ужаса: никакой игры с образами и мифологией – когда последним противником оказался Люцифер, я взвыл. (В этом плане даже Darksiders интереснее, а уж они звёзд с неба не хватали даже в мечтах.) Или взять атмосферу игры, эстетику хоровой музыки и мрачных сводов. Пока идут скриптовые сценки, грандиозно – мелкий Данте, ужасающий Ад, ter-r-ror. Но как действие переходит в руки игрока, так зловещая красота куда-то улетучивается, носишься с косой, рубишь всех на право и налево; чувствуешь, обманули, тревожнее всё должно быть, иррациональнее, Ад же. И в итоге получается, что Dante’s Inferno априори о себе как-то многовато заявляет (а не замахнуться ли нам на «Комедию» Данте?!), а получаешь где-то в два раза меньше, чем ждёшь.
Люстра в том театре шикарная.
КИНО
«Зодиак»
Америка 69-го – идеальное время для убийства: молодым нравится просто любить, карикатуристу Грейсмиту нравится просто разгадывать головоломки, ну а кому-то закономерно нравится просто убивать людей. Так и не пойманный, подобно Джеку Потрошителю, Зодиак – базис, на котором идеально смотрится визионерская надстройка Финчера. Со мной вряд ли кто согласится, но эта картина – его лучший фильм: от открывающей стрельбы до финальных титров придраться вообще не к чему. Кажется, продиктованная реальностью история убийцы, который будто сам по себе играл на камеру – присылал письма в газеты, выдумывал загадки-подсказки для следствия, – дисциплинирует режиссёра, не даёт ему заиграться. Она достаточно безумна и без него, наконец-то можно просто снимать кино. И вот Дэвид с протокольной дотошностью воспроизводит имена, даты, считает пули, а где-то к середине ленты затемняет экран, чтобы нарезкой из радиопередач дать картину эпохи, для полновесного создания которой, кажется, не хватит плёнки. И следом за этим темпом печатающей машинки, методично фиксирующей события, выстраивается вся остальная художественная диспозиция, и Финчер наконец-то завершает свой фильм без вопросов с моей стороны. Нарочито шокирующая концовка «Семи», кульминационное многоточие «Игры» – эксперименты уступают место белым буквам на чёрном фоне: фильм оканчивается информацией о текущем положении дел в расследовании. И это оказывается куда интереснее, чем все его прошлые выдумки, подобно тому, как убийца, чьего имени мы не знаем, интереснее пойманного.
Действительно, современная культура острейшим ланцетом исполосовала образ маньяка: причины и следствия, сумасшедшие теории, вопросы, что делать с безумцем, – мы всё это знаем. А ведь ситуация, когда справедливость стреляет в молоко важнее, сложнее и оттого интереснее. В этом плане «Зодиак» схож с корейским «Воспоминанием об убийстве», но заходит к теме с другой стороны, их замечательно смотреть парой. Там где у Джун-хо героям остаются действительно лишь воспоминания, Финчер демонстрирует целую галерею реакций. Опустивший руки герой Роберта Дауни, перескочившие на другие дела полицейские («Знаешь, сколько преступлений совершено за те годы, что мы преследуем Зодиака?») и Грейсмит, патологически жаждущий узнать личность убийцы, – настолько патологически, что у него у самого, кажется, развивается маниакальный синдром. (Ирония в том, что по книге этого человека и снят фильм; и ещё в том, что именно с ним ассоциирует себя зритель – ну ведь интересно же, кто.) Захватывает всё это невероятно. И пока кому-то нравится просто убивать людей, мы можем просто смотреть отличное кино.
«О чём говорят мужчины»
Третья работа «Квартета И»; они делали замечательные «День выборов» и «День радио». Четверо мужчин едут из Москвы в Киев и попутно обсуждают женщин, рестораны, современное искусство, жизнь вообще. Снято и смонтировано так себе, но на уровне персонажей, диалогов, истории в целом – удачно. Временами очень смешно (шутка с картиной – наповал), в конце грустно – ну, как надо. Но материал, конечно, диктует. Всё-таки в плане юмора гендерные отношения штука неочевидная. Потому что, к примеру, когда по радио вещают про кролика-зануду, и такая ерунда из всех приёмников столицы – это в точку в независимости от того, слушаете вы радио или нет. А почему смешно, когда мужик не хочет переспать с Жанной Фриске, и жена его считает мудаком, – понять трудно. Я вот тоже как-то не особо. Дело даже не в смехе – необязательно смеяться, чтобы понимать, в чём соль. Дело в том, что когда не доходит какая-нибудь шутка про политику или СМИ, это повод поинтересоваться, человек вообще в теме, что в стране происходит, или как. А если мимо тебя все эти «истины» про sms-ки, вилки и детские мечты, то тут ничего не попишешь, вообще никак не объяснить. Мы втроём в кино ходили, и взрывы хохота как-то по синусоиде шли: один смеётся, два других на него смотрят в недоумении: «– Чего смешного-то? – Ну как же, разве у тебя никогда так не было? – Да нет, нифига. – Ну надо ж…»
«Алиса в Стране Чудес»
Если оставить в стороне недовольство концептуального плана, то претензия к «Алисе» ровно одна: картина невероятно предсказуема. Предсказуема тотально: пока камера летит над викторианским Лондоном, попытайтесь предсказать, что за фокусы будет показывать Бёртон выделенные ему сценарием два часа – и, готов поспорить, не ошибётесь ни разу. Раскрытая трейлером фабула (Алиса выросла, и пока её хотят выдать замуж за несимпатичного персонажа, кролик стучит по циферблату карманных часов – пора в Страну Чудес, где власть захватила Красная Королева, а Шляпника играет Джонни Депп) это, по сути, единственное, чем «Алиса» готова удивить. В остальном просмотр фильма – занятие сродни песням, что распевал Шляпник в оригинальной книжке на балу у Королевы: ну, вы поняли, убийство времени. Украшенная готичными завитушками Страна Чудес, улыбка Чеширского Кота, крики «Голову с плеч!» и пресловутое 3D, которое Бёртону, увы, нужно лишь для того, чтобы в зрителя чем-нибудь кинуть – всё ясно, всё понятно, можно не смотреть. А можно и глянуть: тут всё-таки Кот и Заяц очень прикольные, ну и как Алиса в конце кричит «Голову с плеч!» – тоже классно.
Но это если скользить по верхам – в то время как проблемы «Алисы» глубже и неочевидные, и я даже не знаю, как бы помягче, чтобы не начать рассуждать о людях, которых не знаю. Скажем так: Бёртон всегда был несчастным, непонятым и одиноким, и таковы его лучшие герои. Тим как никто умел отливать из своей боли струны и играть на них мелодии, полные светлой печали и хрупкой радости. А сейчас он, кажется, вырос, счастлив в браке, работает на «Дисней», и из его фильмов начало уходить что-то важное, и вот в «Алисе» этого нет совсем. Эдвард Руки-ножницы, который не может даже прикоснуться к любимой; полный идей, которые никто не разделяет, Джек Повелитель Тыкв; чудаковатый детектив с детскими травмами из «Сонной лощины» – как все они были прекрасны, сколько в них было искреннего чувства. А звучащее в «Алисе» «Безумцы всех умней» это уже не высказывание со сцены и даже не прощальный поклон, а какой-то дежурный, как лицо Деппа в кадре, выход на бис, когда все зрители уже разошлись.
И последнее. Считается, что «Алиса» – сказка безумная и галлюциногенная. Это хорошо видно, когда её решают продолжать: от лёгкой чудаковатости Бёртона до психиатрической клиники МакГи каждый работает лишь с парадоксальной формой. А между тем сочинение Кэрролла это очень рациональная сказка. Его Алиса – умница; пусть ещё маленькая и глупенькая, но если надо привести чудесатую Страну Чудес к общему знаменателю с логикой, она это делает, не моргнув глазом. «Да вы просто колода карт!» – и нет никакой Страны Чудес. Приятного пути, никто скучать не станет. У Бёртона же фильм – сказочная история про то, что главное – не корсеты и чулки, а верить в себя. Это, конечно, прекрасно, но когда ставишь продолжение рядом с оригиналом, становится ясно, насколько у Кэрролла сложно выдуманная красота, и насколько тут детский сад. То есть Бёртон мало того, что уже не Бёртон, так ещё и не Кэрролл. Надеюсь, он в будущем снимет что-нибудь классное, верю изо всех сил, но в этот раз как-то никак.
«Мать»
Южная Корея, Джун-хо Бон, детектив, который не совсем детектив, душераздирающая, на самом деле, история. Мать живёт со своим двадцативосьмилетним сыном, местным дурачком, занимается иглоукалыванием и травами. И вдруг её сына обвиняют в убийстве молодой девушки, совершенном той ночью, когда он как раз был в баре. Полиция у Джун-хо ещё со времён «Воспоминаний об убийстве» не отличалась щепетильностью: из парня, не заморачиваясь, выбивают признание – чего взять с дурака? Ну, конечно же, он, кто ещё мог убить просто так… «Мать» – классический сюжет «о мышах и людях»: от слабоумных больше проблем, чем пользы, но от родного человека никогда не отвернёшься, особенно если ты мать, а это твой сын. У Хе-я Ким тут роль невероятной силы и невероятного правдоподобия: боль, слёзы, сжатые губы и сверхъестественная, материнская готовность идти до конца. Я такое в глазах своей матери видел, когда маленький был, и она мне помогала, и в глазах вообще всех любящих материй – знаковый образ, восхитительный. И снят фильм гениально. Нет, правда, у этого Бона мощнейшая режиссура: ракурсы, фокусировка, дрожание камеры, движение кадра, подбор цветовой гаммы для каждой мизансцены, актёры эти корейские играют обалденно, – всё, что вообще составляет фильм, у него продумано, отрефлексировано и использовано с максимальной силой. Выразительность невероятная. Там с сюжетом, конечно, небольшая заминка – можно угадать концовку где-то ближе ко второй трети и испортить себе всё удовольствие – но если повезло, ваша киножизнь станет богаче и интереснее, или я вообще ничего не понимаю в кино.
«Бесподобный мистер Фокс»
Не бесподобный, но прикольный мультик про лиса-грабителя, его семью, звериный город и их сложные взаимоотношения с фермерами, у которых герои без зазрения совести таскают кур. У мистера Фокса куча проблем: когда-то был лихим налётчиком, да вот обещал жене остепениться, устроился писать колонку в газету – но хочется тряхнуть стариной, собрать «одиннадцать друзей Оушена» да пройтись по окрестным курятникам. А тут ещё проблемы с сыном, Эшом, и племянник в гости приезжает. Хлопот полна пасть. Но Фокс-то знает, что бесподобен, всё ему по плечу. Ну, он так думает.
Мультфильм кукольный – лисички у Андерсона милейшие. Когда Эш сердится, и у него дёргаются ушки, я впадаю в состояние глубочайшего умиления – берите меня голыми руками, какая пусечка! Но мало того, что лисья шёрстка гладенькая, мордочки миленькие и мораль ненавязчивая, там ещё и грандиозное заигрывание с форматом. Зверушки антропоморфные – ходят в костюмах, читают газеты – но они прекрасно понимают, что они зверушки. Садится, значит, мистер Фокс завтракать, ему жена мяса на тарелку, вилка, нож – а он раз, и мордой туда, с диким рычанием раздирает еду на куски. Глаза на лоб лезут, безумие какое-то. Философский вопрос: мы вообще кто, звери или цивилизованные существа? – не в смысле мы, зрители, а смысле они – лисички, барсучки и прочие обитатели городка. В эпоху Рейнеке у лис не было дилеммы, таскать или не таскать кур – а тут вроде бы гуманизм, эпоха «Диснея»… ну и отсюда глобальный rethink в рамках жанра. Короче: кукольная анимация сегодня явление настолько редкое, что пропускать новинки нельзя ни в коем случае, а тут ещё и работа совершенно не банальная, штучная, ни на что непохожая. Странная даже временами. Но как можно не любить сказку, где скажут: «In the end we all die», а главному герою отстрелят хвост?
«Человек-волк»
Откровенно неудачный «Человек-волк» больше всего напоминает топорную стилизацию под ужастики прошлого – а ужастики прошлого это последнее, с чем в одном предложении стоит использовать слово «стилизация». Потому что их и так смотреть невозможно, а тут ещё хорошие актёры вынуждены мыкаться в трёх соснах конфликта зверя и человека в человеке с неизбежной победой – кого бы вы думали? – человека, да красоваться в ужасающем макияже, типа «я злой и страшный серый волк». И если Дель Торо ещё туда-сюда хищник (хотя скорее мистер Хайд, чем вервольф), то вот как в кадре появится второй оборотень, кричи караул. Я вам не буду рассказывать, кто этот второй, это типа интрига, но глупые девочки-школьницы на заднем ряду хохотали, когда это чудо выбежало в кадр с приклеенными клоками шерсти, а если в чём девочки-школьницы и могут знать толк, так это в ужастиках – им визжать положено, а они ржут. Там иногда музыка и «бу!»-монтаж спасают, но смотреть проблематично, по-моему.
«В петле»
Замечательная английская политическая сатира, острая, как чёрт знает что. Если кратко, намечается конфликт на Ближнем Востоке, в кулуарах происходят невнятные политические движения, а харизматичный глава пресс-службы Малколм Такер упоительно обкладывает всех по матери, потому что он жутко крутой и ему можно. Ловко, кстати, сделано: пока в Америке честно грызутся сторонники и противники вторжения, в Англии заправляет энергичный матерщинник – стоит какому-то министру брякнуть, что войны, по его мнению, не предвидится, как ему тут же вставляют пистон и требуют, чтобы он «следовал курсу», хотя, по-видимому, курса никакого и нет. При этом «В петле» – конкретная такая критика: Такер это Алистер Кэмпбелл, советник Тони Блэра, «конфликт на Ближнем Востоке», понятно, Ирак, а вся эта история – отражение британских политических скандалов (я немного не в курсе, но там какие-то махинации с разведданными накануне войны). Фильм ещё и снят на «живую» камеру (точка обзора на уровне взгляда участника событий, оператор преследует героев), в итоге ощущение, что так оно всё и было, полное. Ко всему прочему, «В петле» – настоящая энциклопедия злословия. Целая коллекция героев, все друг друга терпеть не могут – от давних политических соперников, до юных дарований, грызущихся за карьеру. И Малколм матерится феерично. Хотя к финалу это, в принципе, уже и не комедия, политика сплошная, правдиво и горько. У нас её в прокате не было, но в сети раздают с любительскими субтитрами. Не пропустите, очень круто.
«Груз 200»
Мне начинает казаться, что наши с Балабановым пути как режиссёра и зрителя разошлись. Второй уже фильм ничего понять не могу: у него по-прежнему интересный киноязык, смелая постановка, но сам фильм, и как история, и как заключённый в события смысл, – абсолютно мимо меня. И если последний «Морфий» ещё более-менее интересный, то «Груз 200» – полный ноль, скорее разговор обиженного жизнью человека со стеной, чем внятная человеческая речь. Сюжет, вкратце, такой. СССР, 84-ый год, из Афганистана идут гробы с погибшими – так называемый «груз 200», а дочка райкома партии попадает в лапы маньяку-милиционеру, который будет измываться над ней весь фильм на фоне угрюмого пейзажа страны советов.
Естественно, возникает соблазн трактовать события картины как метафору эпохи – к этому располагает, например, сцена, когда интеллигент в шляпе заезжает в глухую деревню и ведёт с местным жителем разговор о Боге, мол, нет его, один научный атеизм. И все дальнейшие события – этакий ехидный садизм: от Бога отказались?! А получите-ка, распишитесь, первородное зло! Глаза на лоб лезут: что это? Чёрт возьми, я готов вытерпеть христианскую апологетику у Лунгина, но когда тут герой идёт в церковь, будто это спасение от больных на голову людей и несправедливой системы – это вообще смотреть невозможно. И разве есть метафора для ненавистного строя грубее и пошлее, чем символизирующий его маньяк? Глупо – аналогичным образом можно придумать страшилку про любое время и место, и она будет столь же беспредметна как «Груз 200»: брезгливое недоумение в глазах людей, которым есть за что любить Союз, в данном случае резонно как никогда. Похожие чувства вызывал «Омон Ра» Пелевина, но у Виктора это был первый роман, и свои лучшие вещи он написал куда более спокойным, мудрым тоном, а тут всё-таки десять не самых худших фильмов за спиной, откуда ж такое?..
Мне вспомнилось «Воспоминание об убийстве», там обыграна схожая ситуация. Но у Джун-хо страна выступает не маньяком, а бэкграундом, на фоне которого его не удаётся поймать. И никакого тошнотворного гротеска, реальные события, а не подделка под них. У Балабанова фильм, по-моему, тупо чадит в ноосферу, и никакого искусства в этом нет.
«Без цензуры»
Иракская кампания, ужасы войны: двумя американскими солдатами изнасилована и убита пятнадцатилетняя девочка, её родные расстреляны; общество начинает понимать, что речи о демократии для иракцев немного расходятся с настоящим положением вещей – война затягивается и сходит с ума. «Без цензуры» – достаточно экспериментальный фильм Брайана де Пальмы. Основная «фишка» картины в том, что события поданы через монтаж нескольких видеоисточников: солдат записывает жизнь в казарме на ручную видеокамеру, французские журналисты снимают антивоенный фильм, ролики попадают на YouTube… Сделано очень круто, но почему-то совершенно не трогает. Видимо, эта форма «хоум-видео» слишком мощный инструмент, чтобы кто-то мог рассказывать с его помощью серьёзные истории. Вместо того чтобы убедить зрителя в реальности происходящего, он, наоборот, отдаляет – не очень понятно почему, но факт: где «Ведьма из Блэр» и «Кловерфилд» прекрасно развлекают, прикидываясь документальными материалами, там «Без цензуры» бьёт мимо цели. Простое сравнение: сцена расстрела гражданской машины военными силами в художественном сериале НВО «Поколение убийц» берёт за душу – аналогичная в типа-документальном «Без цензуры» оставляет равнодушным. Может, как раз потому что «типа».
«Двойная рокировка»
Оригинальная картина, по которой Скорсезе снял своих «Отступников». «Крот» в преступной группировке и внедрённый мафией в полицию человек, одновременно получившие задания раскрыть друг друга, – коллизия настолько классная, что по ней не стыдно снять и два, и три фильма. Тем более интересно, что при одинаковой фабуле у европейца и азиатов выходит совершенно разное кино. Забавно, ничто не раскрывает эту разницу лучше названий. «Отступники» действительно про отступников, про разное отношение к ним (так Скорсезе явно с большим сочувствием относится к полицейскому). А «Двойная рокировка» в свою очередь именно про рокировку, про шахматы, про инь-янь. Два хороших парня, попавшие в сложную ситуацию: местная концовка гораздо осмысленнее европейского финала в стиле «Гамлета». Вообще «Двойная рокировка» как-то погармоничнее будет, попонятнее; она меньше похожа на набор классных сцен и больше – на внятно рассказанную историю. Рекомендую оба фильма: во-первых, они просто-напросто хорошие, а во-вторых, сравнивать, как рассказывают одинаковую историю разные люди – тоже своеобразное удовольствие.
«Битва титанов»
Старый голливудский фильм, по которому сейчас снимают ремейк с Уоррингтоном. Всё-таки визуальное стареет быстро: даже страшно подумать, что на «Аватар» лет через тридцать будут смотреть как на пластилин. Потому что ж на «Битву…» ныне глядеть невозможно: пластмассовый кракен, Персей, напоминающий молодой дубок, – это всё выше сил человеческих.
ЛИТЕРАТУРА
Генри Лайон Олди «Приют героев»
В столице славного государства Реттии есть любопытная гостиница – «Приют героев». Выкрашенная лишь в аспидно-чёрный да лучезарно-белый, она служит сценой, на которой разворачиваются события романа Генри Лайона Олди, который так и называется – «Приют героев», и впечатления оставляет примерно такие же. Чёрно-белые.
Олди – мастера, и «белая» часть вопросов не вызывает: удивительнее было б, окажись я вконец разочарован. Но вот «чёрные» впечатления… казалось бы, откуда? Рискну предположить. Олди всегда пишут о чём-то вневременном, внеантуражном, месседж их произведений – про «здесь и сейчас», или точнее, «всегда и везде». У Ладыженского есть стихотворение из цикла об Одиссее, «Диалог». Два Одиссея рассказывают, перебивая друг друга, один про Итаку, другой – про современную многоэтажку. В итоге становится ясно, что образ плывущего домой героя пронзает пространство и время, постоянно повторяясь, абсолютно неважно, Греция там или соседний дом. Месседж не зависит от декораций, они не равноправны: идея, творческое высказывание – базис, выбранный сеттинг – надстройка. Но надстройка ничуть не менее важна, чем базис: идеи это хорошо, а «Путь меча» помнят, потому что там мечи разговаривают. Каждый новый сеттинг вооружает Генри Лайона образным, контекстным и даже лингвистическим инструментарием. Стоит им выбрать мифологический фон, как читатель тут же погружается в веками проверенное художественное пространство. Или, допустим, «Нам здесь жить»: интересная иллюстрация постсоветского мира. Рухнула технократическая, рациональная империя, проиграв самой себе в Большой Игрушечной, на её место приходят страшные в своём абсурде новые боги. Не хотелось бы умалять роль сюжета, но уже этот фон для истории так крут, что автоматически добавит любой авторской задумке пару-другую очков бонуса. Когда там ещё и замысел классный, как например, в «Герое…» про жрецов и жертв, так вообще чистый кайф.
К чему я позволил себе этот пассаж про творчество Олди в целом. К тому, что завезённые для каждой новой пьесы декорации у них всегда высочайшего уровня. Харьков наших дней (что может быть лучше реальности?), разнообразные мифологии (многовековая образность с титаническим культурным шлейфом), средневековье с цитатами из Платона… Но мысль движется, вальсирует с идеями, и подчас автора заносит… ну, не то, чтобы не туда, в литературе никогда не знаешь, где это «туда», но в места странноватые. Потому что непонятно, что забыли Олди в гавани чистого фэнтези. Но допустим. Нужны автору грифоны и некроманты – о’кей. Но именно здесь стреляет только что повешенное мною на стену ружьё: Олди не живут фэнтези, они ставят пьесу. Занимают инструментарий лишь затем, чтобы обыграть им свои мысли и чувства. И именно как инструментарий фэнтези совершенно неожиданно (а на самом деле вполне предсказуемо) оказывается уровнем ниже тех отмычек, что подбирали Олди к сердцам зрителей раньше. Судите сами, что прихватил Генри Лайон на складе современного фэнтези-мейнстрима. Ворох стран, городов, культур – но кому они нужны, когда в них жить страниц пятьсот, не больше?! Монструозную избыточность всего, что ни попадя: боевые школы, монстры, геральдические завитушки – девятый вал фантазии, иногда удачной, но чаще совершенно излишней, бессмысленной. Когда Перумов выдумывает школы колдовства или техники боя, он выписывает на их основании десятки сцен-поединков, крутит некромантией и глефой, не скупясь на слова – создаёт плотную эстетику своей собственно вселенной. И его мир дышит. Когда же подобное приходит в голову Олди, то им это нужно лишь чтобы в одной сцене представить персонажа, а в другой – толкнуть сюжет. И всё! Нерастраченный потенциал вселенной скорее раздражает, чем радует. Подсчитайте, сколько выдуманных существ упомянуты на страницах книги, и сколько из них по-настоящему нужны авторам. (Например, грифон присутствует в бестиарии «Приюта» лишь ради поговорки «грифону под хвост»; гхм.) И дело не в большом количестве выдумки, она есть в каждом фэнтези-романе. Дело в том, что к миру колдовства Олди подходят несерьёзно, с ухмылкой, не вживаясь; они умные дядьки и прекрасно понимают, что колдуны и некроманты – детские игрушки. Вот «Илиаду» они любят и относятся к ней с уважением, а фэнтези – ну, по-отечески похлопывают жанр по плечу, не больше. Возникает неминуемое противоречие: они не верят в серьёзность подобных мирков (и потому начисто лишены обаяния авторов, чьи сердца пульсируют в унисон с фэнтези-эстетикой), но вынуждены подходить к делу со всей ответственностью. Выход отсюда закономерно только один: ироничный тон с серьёзной ноткой в конце, Пратчетт-style. И тут неудача: Олди не умеют шутить. Непонятно почему, но эти ироничные подмигивания им совсем не идут, абсолютно. Всё, тупик.
Что, впрочем, не отменяет этой самой серьёзной нотки в конце. Удар в душу, мощно звучащий на фоне остального лёгенького для чтения романа – словно орган вклинился в хор балалаек. (Вот только не говорите, что они это специально!) Пересказывать сюжет бессмысленно, тем более там интриги всякие; скажу лишь, что кульминация звучит громоподобно. Простенькие фэнтези-тайны слетают с петель под напором настоящего человеческого горя, и «Приют» превращается из ироничного детектива в то самое высказывание про «всегда и везде»: что жизнь дороже памяти, а герой не должен быть один – вон их сколько, целый приют. «Приют героев» оказался хитрой штукой: я вроде и посвятил целый абзац критике, а в итоге всё равно понравилось. Мастерство не пропьёшь.
Питер Хёг «Смилла и её чувство снега»
Дивная книжка, настоящая снежинка – другой такой не сыщешь. Пометьте себе где-нибудь: Питер Хёг – писатель замечательный, прочтите обязательно. Тем более, его сейчас переиздали и переиздали очень хорошо. «Смилла» его самая известная книга, кристальная, прозрачная как гренландский лёд история о девушке смешанных кровей, на чьём родном языке около двухсот слов для обозначения снега… Разлом между культурами – разлом в душе: Смилла одновременно и эскимоска, вышедшая из ледяной гренландской пустыни, чтобы посмотреть в глаза европейской цивилизации, и дочка богатого европейца, живущая в Копенгагене. Она одинока и несчастна. Эта книга – хороший современный роман: об иной культуре, но интересный каждому – как Памук или Рушди, только про европейский север. Странное событие раскалывает жизни Смиллы: единственный близкий ей человек, маленький мальчик, что боялся высоты, падает с крыши. Это запускает механизм событий, словно трещина всё быстрее и быстрее бежит по поверхности льда. Смилла вгрызается в этот лёд – всё дальше и дальше к разгадке смерти мальчика, всё глубже и глубже к пониманию себя. Путь из города в море и дальше во льды – дорога героини к себе и одновременно с этим размышление о Дании, об «условно пригодных» людях, выпавших из современной европейской жизни, о науке. О снеге и льде.
Это «чувство снега», вынесенное в заглавие, не покидает на протяжение всего текста. Льдистый стиль, короткие предложения – так разговариваешь на холоде. Филигранно выточенные метафоры. Математика как увлечение героини: что может быть холоднее формул? Они лишь моделируют реальный мир, но в них нету живого тепла… Даже издатели постарались: страницы книги белоснежны, на обложке изображён лёд. Но роман Хёга – не мёртвый концепт, это живая история о людях, об острых гранях внутреннего и внешнего льда, ранящих душу, – и лишь к растерявшим всё своё внутреннее тепло она абсолютно, математически холодна. Я читал «Смиллу» долго, но с огромным удовольствием: это интересный, оригинальный, отлично выписанный, неглупый роман. Главное почувствовать его, воспитать в себе на время «чувство Хёга» и в текст тает в руках как снег, в него погружаешься всё глубже и ближе к финалу вынырнуть уже нереально. Прекрасная книга.
СЕРИАЛЫ
«Безумцы» (2 сезон)
Я про первый сезон не писал, а зря, потому что «Безумцы» – отличная многосерийная драма, современный заместитель «Семьи Сопрано»; посезонно ничего не меняется, плотное, сконцентрированное на характерах и конфликтах действие идёт через многочисленные завязки и развязки, иногда выстреливая сценой невероятной мощности, мигом снимая все вопросы касательной премий. Это, собственно, для чего и создан телесериальный формат: создание жизни альтернативной жизни зрителя, раз в неделю узнаёшь, что происходит дома и на работе у Дона Дрейпера, но при этом написано и снято до того круто, что искусство это или нет речи не возникает.
«Безумцы» ко всему прочему ещё и энциклопедия жизни американского общества 60-ых годов. Я читал, там много завязано на истории и культуре, но и в отрыве от – очень интересно. В «Безумцах» великолепно выстроено столкновение миров: Дон – человек без прошлого, создавший себя в зрелом возрасте с нуля и обрубивший концы минувшего, и потому он – идеальное зеркало, в котором отражается социум во всём его многообразии. Работа – в рамках реальности нью-йоркских специалистов по рекламе: лощёные, курящие элегантные сигареты зализанные консерваторы, обожающие существующий миропорядок. Дом – в рамках реальности пригородных коттеджей, жены, двух детей. Место, куда можно вернуться, но из которого Дона, внутренне пустого и жаждущего наполнения, постоянно уносит. Любовницы – разные, из мира телевидения, из мира торговли, из мира зарождающегося андеграунда, который скоро выстрелит, но пока сидит по подвалам. И все эти реальности смешиваются, рифмуются друг с другом и с событиями в мире, привносят новых персонажей, каждого со своей драмой, дают Дону свежие идеи для рекламных слоганов и смотрятся, в итоге, просто великолепно.
КОМПЬЮТЕРНЫЕ ИГРЫ
Vampires: The Masquerade – Bloodlines
Я в «Вампиров» играл, когда они вышли. Но в те годы у нас их продавали только пираты, и в той версии была досадная fatal error: в определённый момент (конец миссии с инквизитором, почти финал) игра неминуемо «вылетала» – пройти до конца не было никакой возможности. Со временем ошибку исправили, и вот только сейчас я решил вернуться к недослушанной истории – всё-таки как история, как сюжет, как персонажи «Маскарад» – вещь совершенно потрясающая, местами гениальная даже (ветка с близняшками в первом городе это просто «Ащ-щ-щ», но ведь no spoilers, верно?). И при всём сценарном великолепии, иногда возникает ощущение, что люди не совсем своим делом занимаются. Нет, истории Troika Games пишут восхитительные, причём это именно RPG-истории – с тайнами, с ветвящимся сюжетом, с уймой неожиданных ходов. Вот только не совсем ясно, зачем им нужен игрок. По строчкам диалога щёлкать, разве что. Хороший сюжет важен для игры, но он не делает игру игрой; сюжет обслуживает геймплей, но не является им. А вот сделать геймплей чистой чередой диалогов (Planescape) Troika не решилась. В игре зачем-то (зачем?!) реализованы вариации на темы стрельбы от первого лица, фехтования от третьего, stealth а-ля Hitman. И у каждого задания, соответственно, масса вариантов прохождения, но лишь в разговорном есть смысл. Когда не удаётся избежать драки – стонешь: местный экшн – корявый, вязкий какой-то, от него ни капли удовольствия. Это скорее докучливая необходимость, чем внятно реализованный игровой механизм. Хотя, если честно, ничего удивительного. В своём дебютном проекте – Arcanum’е – они тоже геймплей завалили напрочь, а играть всё равно можно часами. Тут примерно также: только в Arcanum’е баланс был сорван (за одних персонажей – невероятно легко, за других – адски трудно), а тут за всех легко, но интересно лишь за «болтунов».
Но, повторюсь, играть можно часами. Вообще этот сеттинг – World of Darkness – сам по себе неплохой, а тут он ещё и реализован на пять. Я тут подумал: мне интересней всего в вампирских историях, скажем так, vampire society – как у них там всё организовано, как выстроены социальные отношения и так далее. А эстетика Bloodlines как раз на этом и основана: кланы, Камарилья, правила Маскарада, вампирские группировки… Очень круто: вселенная как бы охватывает все разработанные типажи – клан Вентру, например, это такие аристократы, empire V, а носферату – наоборот, изуродованные изгои. Каждый клан отражает грань вампирской эстетики. Такая коллекция архетипов, закрытие темы. Но, что интересней, они потрясающе угадали, с какой частью вселенной познакомить игрока: с одной стороны – полный тайн мир ночи, который интересно изучать, с другой – своя мистика, свои пределы понимания. Так, например, прибытие нежити из Китая становится для обитателей города полной неожиданностью (на этом завязан один из основных конфликтов), а оборотни присутствуют лишь в одной сцене – как существа опасные и неизведанные. (Совершенно дикий момент, конечно: за мной носится огромная бессмертная зверюга, и я из раза в раз попадаю в её лапы лишь потому, что дверь, в которую надо забежать, слишком узкая, не вписываюсь; гхм.) Получается, что всё важное про мир вампиров узнаёшь, но за гранью остаётся достаточно разработанного, но недосказанного, чтобы создать объём и бешеный эффект присутствия, который впивается и не отпускает. Плюс, урбанистическая атмосфера: sin city, смесь из упадка, порочной сексуальности и неоновых огней – вампиры сюда вписываются просто идеально. Ну и персонажи колоритнейшие.
Единственное, хе-хе, авторы, кажется, не вполне поняли, что у них получилось воистину великолепно. Дело в том, что женские образы в Bloodlines – чарующие, но все как один – второстепенные. А мужские, на которых держится основной конфликт, напротив, достаточно стандартные. Им надо было сделать всё с точностью до наоборот – объявить в Камарилье матриархат и построить политические дрязги на женской драке. Потому что Князь, Найлз и т.п. – это, конечно, хорошо, но местным девушкам уделено преступно мало времени. Преступно!
Dante’s Inferno
Про эти экшны с X-Box’а вообще писать нечего: ладно выпиленная штука, абсолютно без откровений, в плане геймплея – шаблонная как незнамо что, но сам по себе шаблон кем-то в своё время так круто выдуман, что играется – и ещё как играется! Сел порубиться, смотришь на часы – ба! – весь вечер и три Круга Ада за спиной. Между тем, там много любопытных локальных win-ов и fail-ов, которые на общую картину никак не влияют, но всё равно занятны. Вот, например, сам Ад. С одной стороны он дико крутой, каждому Кругу своё визуальное решение, встречаются замечательные совершенно статуи, панорамы, механизмы и т.п. А с другой, канонично до ужаса: никакой игры с образами и мифологией – когда последним противником оказался Люцифер, я взвыл. (В этом плане даже Darksiders интереснее, а уж они звёзд с неба не хватали даже в мечтах.) Или взять атмосферу игры, эстетику хоровой музыки и мрачных сводов. Пока идут скриптовые сценки, грандиозно – мелкий Данте, ужасающий Ад, ter-r-ror. Но как действие переходит в руки игрока, так зловещая красота куда-то улетучивается, носишься с косой, рубишь всех на право и налево; чувствуешь, обманули, тревожнее всё должно быть, иррациональнее, Ад же. И в итоге получается, что Dante’s Inferno априори о себе как-то многовато заявляет (а не замахнуться ли нам на «Комедию» Данте?!), а получаешь где-то в два раза меньше, чем ждёшь.
Я, причём, вообще не по этой части, но «водка “Кристалл”» это уже какое-то устоявшееся выражение, ну как «Данте – Алигьери», хотя Данте это ещё и консольной игрушки герой, а Александр Сергеевич это не только Пушкин, но и Грибоедов. Так вот к «Кристаллу». Слушаю новый альбом «Оргии Праведников», и в песне «
![[info]](http://l-stat.livejournal.com/img/userinfo.gif)