среда, 20 июля 2011
Выбираю женщин, даже на аватарах.
Некоторое время назад одна автор романов в жанре юмористического фэнтези высказалась на тему, что пора ей из литературы, а то качают, но не покупают. Я пожал плечами: как известно, творчество — дело добровольное. Но мне тут же стало интересно, а почему уходят из литературы хорошие, ценимые мной писатели. И уходят ли. Оказалось, львиная доля важных мне авторов расставаться со словом не собирается (ну разве что по тем же причинам, что и с жизнью), за одним, но невероятно грустным исключением. Давно нет вестей от Алексея Иванова. Ему слово:
Как говорится, feel the difference.
Я, к слову, с Ивановым не согласен, причём в каждой части его тезиса. Во-первых, я не уверен, что литература вообще может доказывать. Она иллюстрирует, она рассуждает, она развлекает, но если вы взяли книгу и она вам доказала то, что вы раньше считали ошибочным, то вам десять лет. Мой любимый контраргумент на эту тему: судьбы Робба Старка и Пауля Атрейдеса; что их истории доказывают в совокупности? А ведь и «Буря мечей», и «Дюна» — отличные книги. Если хорошая книга что-то доказывает, то как быть в случае, если две хорошие книги доказывают прямо противоположные вещи?.. Не нивелирует ли это само чаяние доказывать что-то художественными средствами?
Во-вторых, у меня такое чувство, что именно в мире с размытой между реальным и виртуальным границей, художественная аргументация — самое то. Если виртуальность реальна, то и художественные (читай, виртуальные) доводы — реальны как никогда.
— У Джойса «идеальный читатель страдал идеальной бессонницей». Вы как-то отметили, что «вдумчивого и отзывчивого читателя еще не дождались». Мне кажется, Ваш читатель именно такой. Другое дело, как выразился знакомый: «Очень жаль, что Иванов решил больше не писать фикшн, а только нон-фикшн». Что за тренд такой, что самые заметные наши писатели перестали писать романы? Вы скованы читательскими ожиданиями, которые боитесь нарушить? Мы увидим еще ваши романы?
— Не могу сказать «да» или «нет». Хороший роман всегда порождается важным вопросом. Не актуальным, а важным. Но ответ на вопрос должен быть аргументирован. В нынешней культурной ситуации художественная аргументация перестала быть убедительной. Размылись границы между вымыслом и реальностью. Вот человек в ЖЖ — он адекватен сам себе или выставляет себя в лучшем свете? Пост в ЖЖ написан автором или персонажем, который вымышлен автором? Опознать невозможно. И художественная аргументация стала частным случаем, который ничего не доказывает. «Преступление и наказание» переходит в разряд криминального романа про маньяка: «Рубка топором по-петербуржски». Приходится искать аргументацию нон-фикшн. И утешаться тем, что вымысел не является непременным условием художественного произведения.
— Не могу сказать «да» или «нет». Хороший роман всегда порождается важным вопросом. Не актуальным, а важным. Но ответ на вопрос должен быть аргументирован. В нынешней культурной ситуации художественная аргументация перестала быть убедительной. Размылись границы между вымыслом и реальностью. Вот человек в ЖЖ — он адекватен сам себе или выставляет себя в лучшем свете? Пост в ЖЖ написан автором или персонажем, который вымышлен автором? Опознать невозможно. И художественная аргументация стала частным случаем, который ничего не доказывает. «Преступление и наказание» переходит в разряд криминального романа про маньяка: «Рубка топором по-петербуржски». Приходится искать аргументацию нон-фикшн. И утешаться тем, что вымысел не является непременным условием художественного произведения.
Как говорится, feel the difference.
Я, к слову, с Ивановым не согласен, причём в каждой части его тезиса. Во-первых, я не уверен, что литература вообще может доказывать. Она иллюстрирует, она рассуждает, она развлекает, но если вы взяли книгу и она вам доказала то, что вы раньше считали ошибочным, то вам десять лет. Мой любимый контраргумент на эту тему: судьбы Робба Старка и Пауля Атрейдеса; что их истории доказывают в совокупности? А ведь и «Буря мечей», и «Дюна» — отличные книги. Если хорошая книга что-то доказывает, то как быть в случае, если две хорошие книги доказывают прямо противоположные вещи?.. Не нивелирует ли это само чаяние доказывать что-то художественными средствами?
Во-вторых, у меня такое чувство, что именно в мире с размытой между реальным и виртуальным границей, художественная аргументация — самое то. Если виртуальность реальна, то и художественные (читай, виртуальные) доводы — реальны как никогда.
воскресенье, 17 июля 2011
Выбираю женщин, даже на аватарах.
Режиссёр, писатель, художник, композитор… — все эти слова можно объединить в одно «автор».
А есть такой лингвистический общий знаменатель для читателя/зрителя/слушателя?.. Мне почему-то в голову не приходит. Ну, кроме вульгарного «потребитель».
А есть такой лингвистический общий знаменатель для читателя/зрителя/слушателя?.. Мне почему-то в голову не приходит. Ну, кроме вульгарного «потребитель».
вторник, 12 июля 2011
Выбираю женщин, даже на аватарах.
Когда выходили из зала, услышал грандиозную в своей нелепости характеристику фон триеровской «Меланхолии». Звучала она так: «Ну что, получше “Армагеддона”-то будет». В том смысле, что в «Армагеддоне» от метеорита Землю спасли, а тут реально конец света, без дураков. Чётко! Как говорится, не стоит недооценивать количество чистых душ в аудитории. Но делать нечего, так и запишем: получше «Армагеддона» будет.
Между тем «Меланхолия» — первый фильм режиссёра и по совместительству первая картина 2011-го, на которой меня торкнуло. Причём торкнуло абсолютно бесстыдно, предсказуемо, на чистой манипуляции зрительским восприятием — в самом конце, когда сначала выводят Вагнера на полную, а потом бах — и тишина. Похоже на финал «Серьёзного человека» Коэнов, только наоборот: там резко врубалась музыка. Тут не менее резка тишина — опустошающая, успокаивающая, упокаивающая. В это трудно поверить, но на секунду, на какое-то крохотное мгновение я и вправду подумал, что мир кончился, всё исчезло, даже облегчение какое-то испытал. Потом вышел на улицу — а всё на месте. Какое надувательство.
Между тем «Меланхолия» — первый фильм режиссёра и по совместительству первая картина 2011-го, на которой меня торкнуло. Причём торкнуло абсолютно бесстыдно, предсказуемо, на чистой манипуляции зрительским восприятием — в самом конце, когда сначала выводят Вагнера на полную, а потом бах — и тишина. Похоже на финал «Серьёзного человека» Коэнов, только наоборот: там резко врубалась музыка. Тут не менее резка тишина — опустошающая, успокаивающая, упокаивающая. В это трудно поверить, но на секунду, на какое-то крохотное мгновение я и вправду подумал, что мир кончился, всё исчезло, даже облегчение какое-то испытал. Потом вышел на улицу — а всё на месте. Какое надувательство.
воскресенье, 10 июля 2011
Выбираю женщин, даже на аватарах.
Секундная борьба национализма с глобализмом в моей душе заканчивается простым бытовым наблюдением. Бывает, я делаю что-то, что не нравится окружающим. Дабы склонить меня к поведению, которое им кажется верным, они пытаются навязать мне чувство вины. Так вот. Каждый раз, когда подобная попытка сводится к фразе «Дима, это не по-русски!», по здравому размышлению выходит, что меня хотят склонить к какой-то глупости. (Я не буду приводить конкретные примеры; можете сами представить, что под таким соусом можно подать.) И напротив, когда мне говорят: «Дима, это не по-человечески!» — впоследствии до меня доходит, что я действительно сделал что-то не то, и мне бывает стыдно. Конечно, под «русскостью» и уж тем более под «человечностью» каждый понимает что-то своё. Но в систему всё это выстраивается.
В комментариях![[info]](http://l-stat.livejournal.com/img/userinfo.gif?v=3)
umbloo говорит ещё более верное и важное:
В комментариях
umbloo говорит ещё более верное и важное:Мне оба таких указания безразличны и скорее сигнализируют, что имеет смысл им не следовать. А вот на «Оказов, это на тебя не похоже!» я настораживаюсь — и обычно небезосновательно: правда что-то не так делаю или говорю. Я есть я, вот это важно. А принадлежность к множествам - дело двадцать пятое.
четверг, 07 июля 2011
Выбираю женщин, даже на аватарах.
Катенин, высказываясь о «Евгении Онегине», утверждал, что «переход от Татьяны, уездной барышни, к Татьяне, знатной даме, становится слишком неожиданным и необъясненным». Пушкин называл его «тонким критиком». Но в чём тонкость этой критики? Какое ещё объяснение, кроме того, что и так есть в тексте, нужно Катенину? И, главное, зачем ему поддакивает автор? Не скрыто ли тут Потаённого?..
Ответ меж тем очевиден и проистекает из композиции романа. Его события — отражения друг друга: Онегин приезжает в поместье, Татьяну везут в Москву; Татьяна пишет письмо Онегину, Онегин — Татьяне. И так далее. Внимательный читатель заметит, что без отражения остаётся лишь одна сцена — убийство Ленского. Что за дискриминация? Можно предположить, что дуэль и есть та ось симметрии, относительно которой переворачивается жизнь героев. Но вряд ли — для подобного статуса она ничуть не уступает остальным эпизодам в длительности, а ось это всё же тонкая линия, и вряд ли вообще присутствует в романе иначе как через свою композиционную функцию. Так что же? Можно ли подумать, что в гармонию «Онегина» вкрался прокол? Нет, и ещё раз нет. Известно, для достижения художественного эффекта автор не обязан всё проговаривать вслух; более того, самое интересное в некоторых произведениях это как раз те фигуры умолчания, что использует творец. Но о чём же умолчал Пушкин? Онегин убивает Ленского, Татьяна — ? Чей хладный труп оставила «милая Таня» в безымянной московской подворотне? Кого отправила она на тот свет? И не это ли делает «переход» «ожидаемым и объяснённым»?
Увы, ответа не сыскать. Поговаривают, на него намекал Гоголь во втором томе «Мёртвых душ», но рукопись он, как известно, сжёг.
Ответ меж тем очевиден и проистекает из композиции романа. Его события — отражения друг друга: Онегин приезжает в поместье, Татьяну везут в Москву; Татьяна пишет письмо Онегину, Онегин — Татьяне. И так далее. Внимательный читатель заметит, что без отражения остаётся лишь одна сцена — убийство Ленского. Что за дискриминация? Можно предположить, что дуэль и есть та ось симметрии, относительно которой переворачивается жизнь героев. Но вряд ли — для подобного статуса она ничуть не уступает остальным эпизодам в длительности, а ось это всё же тонкая линия, и вряд ли вообще присутствует в романе иначе как через свою композиционную функцию. Так что же? Можно ли подумать, что в гармонию «Онегина» вкрался прокол? Нет, и ещё раз нет. Известно, для достижения художественного эффекта автор не обязан всё проговаривать вслух; более того, самое интересное в некоторых произведениях это как раз те фигуры умолчания, что использует творец. Но о чём же умолчал Пушкин? Онегин убивает Ленского, Татьяна — ? Чей хладный труп оставила «милая Таня» в безымянной московской подворотне? Кого отправила она на тот свет? И не это ли делает «переход» «ожидаемым и объяснённым»?
Увы, ответа не сыскать. Поговаривают, на него намекал Гоголь во втором томе «Мёртвых душ», но рукопись он, как известно, сжёг.
вторник, 05 июля 2011
Выбираю женщин, даже на аватарах.
«Mechanical Poet» превратился в радугу, но его автор, Лекс Плотников, с нами, и не так давно вместе с Джерри Лениным (вокалистом второй пары «механических» пластинок) записал «Muddlewood»: неидеальную, но всё равно прекрасную историю в историях про занятный городок Маддлвуд.
Если подбирать аналогии, похоже на «Creepy Tales for Freaky Children»: тот же солист, городские легенды, чувство, что гуляешь по крышам и заглядываешь в окна — а там… Но слово автору: «В качестве главного действующего персонажа альбома выступает девушка лет семнадцати. Ее, как несложно догадаться зовут Луна Дэмьен. Луна живет в странном городе под названием Muddlewood, что можно примерно перевести на русский язык как «Беспорядье». Это не самый лучший город на земле, но здесь есть своя романтика. По ночам Луна гуляет по крышам. Дома в Маддлвуде стоят тесно, поэтому можно пройти почти весь город насквозь не спускаясь на землю. Увидев что-то интересное, она обязательно записывает историю в свой дневник. Таким образом, порядковый номер и названия девяти песен альбома представляют собой адреса девяти домов, на крышах которых она задержалась и стала свидетелем описываемых событий. […] Перед рассветом Луна достала свой дневник, сделала из его страниц бумажные самолетики и пустила в небо. Те из них, что случайно смог найти автор, проезжавший через Маддлвуд утром, легли в основу этих коротких историй».
Бумажные самолётики с историями! Самолётики! С историями! Можно ли придумать образ лучше, чище, проще, милее, чтобы объяснить, почему истории Поэта, а теперь вот Луны — лучшее, что существует на Земле?..
Если подбирать аналогии, похоже на «Creepy Tales for Freaky Children»: тот же солист, городские легенды, чувство, что гуляешь по крышам и заглядываешь в окна — а там… Но слово автору: «В качестве главного действующего персонажа альбома выступает девушка лет семнадцати. Ее, как несложно догадаться зовут Луна Дэмьен. Луна живет в странном городе под названием Muddlewood, что можно примерно перевести на русский язык как «Беспорядье». Это не самый лучший город на земле, но здесь есть своя романтика. По ночам Луна гуляет по крышам. Дома в Маддлвуде стоят тесно, поэтому можно пройти почти весь город насквозь не спускаясь на землю. Увидев что-то интересное, она обязательно записывает историю в свой дневник. Таким образом, порядковый номер и названия девяти песен альбома представляют собой адреса девяти домов, на крышах которых она задержалась и стала свидетелем описываемых событий. […] Перед рассветом Луна достала свой дневник, сделала из его страниц бумажные самолетики и пустила в небо. Те из них, что случайно смог найти автор, проезжавший через Маддлвуд утром, легли в основу этих коротких историй».
Бумажные самолётики с историями! Самолётики! С историями! Можно ли придумать образ лучше, чище, проще, милее, чтобы объяснить, почему истории Поэта, а теперь вот Луны — лучшее, что существует на Земле?..
вторник, 28 июня 2011
Выбираю женщин, даже на аватарах.
Василий Розанов в «Опавших листьях» пишет:
Дешевые книги — это некультурность. Книги и должны быть дороги. Это не водка.
Книга должна отвертываться от всякого, кто при виде на цену ее сморщивается. «Проходи мимо», — должна сказать ему она и, кивнув в сторону «газетчика на углу», — прибавить: «Бери их».
Книга вообще должна быть горда, самостоятельна и независима. Для этого она прежде всего д. быть дорога.
Смайл.Книга должна отвертываться от всякого, кто при виде на цену ее сморщивается. «Проходи мимо», — должна сказать ему она и, кивнув в сторону «газетчика на углу», — прибавить: «Бери их».
Книга вообще должна быть горда, самостоятельна и независима. Для этого она прежде всего д. быть дорога.
суббота, 25 июня 2011
Выбираю женщин, даже на аватарах.
После окончания института я на некоторое время остался без дела и решил, что ну когда ещё выпадет шанс осуществить детскую мечту. Решил пройти «Diablo II» на всех уровнях сложности; задача минимум — завалить Баала на «аде»; максимум — уложиться в пристойные временные и нервные рамки. Задача выполнена, хурэй-хурэй: проходили мы игру на пару с Элфроном, он некромант, я — паладин (тут должна быть мысль, что в целях спасения родины «правые» и «левые» должны объединиться, но это будет уже перебор; тем более с образом дьявола в таком контексте стоит быть аккуратнее). В принципе неплохая связка: я — танк со щитом, пру вперёд, врубив «holy shield» и раскидываю всех «zeal»-ом; товарищ подбадривает проклятиями.
Билд у меня был такой: по 20 очков в «Фанатизм», «Рвение», «Жертвоприношение», «Щит» и что там ещё к нему защиту прибавляет. Сила — чтобы носить вещи; ловкость — пока шанс блокирования не дорос до 75%; остальное — в жизни. Простенько, со вкусом. Таким всякий сможет играть, но к оригинальности я и не стремился.
В результате — море удовольствия. Со стороны «дьябла» выглядит невероятно тупо: клик-клик-клик, никаких диалогов, геймплей — однообразный, клик-клик-клик, надел новую броню, клик-клик-клик. Но изнутри это чистая медитация. Геймплей однообразен не в большей степени, чем дыхание; «клик-клик-клик» — как мантра. Когда Элфрон (он у нас в связке отвечал за коллекционирование всяких ништяков) собрал мне новый щит с крутым рунным словом — это как машину купить, ей богу. А главное там нет всей этой модной социально-сетевой составляющей: чтобы получить от PvM-игры 100% не нужны ни гильдии, ни общение, ничего. Из любопытных казусов: «нормал» мы пробежали в лёгкую, «кошмар» в общем-то тоже, и я уже начал ныть, что всё слишком просто и ны-ны-ны — как вдруг мы словно в стену ударились, до того монстры стали лютыми. (Как пела по этому поводу Zемфира: «Вам достался соперник безбашенный — молитвами вашими».) Тогда и возникла необходимость химичить с рунами. Зато боссы (все!) оказались поразительно лёгкими. Баала-на-Hell’е мы забили словно овцу.
Между прочим, в связи с Баалом смешной сюжетный момент вылез: игра называется «Diablo», но сам Дьябла — дебильноватый динозавр, похожий на Годзиллу, в то время как главный злодей — его умненький братец Баал. В этом есть своя ирония, и название, видимо, стоит трактовать в том смысле, что главный «аццкий сотона» тут не босс четвёртого акта, а сам игрок. В таком случае и в том, что я паладин 80-го уровня признаться не стыдно.
Билд у меня был такой: по 20 очков в «Фанатизм», «Рвение», «Жертвоприношение», «Щит» и что там ещё к нему защиту прибавляет. Сила — чтобы носить вещи; ловкость — пока шанс блокирования не дорос до 75%; остальное — в жизни. Простенько, со вкусом. Таким всякий сможет играть, но к оригинальности я и не стремился.
В результате — море удовольствия. Со стороны «дьябла» выглядит невероятно тупо: клик-клик-клик, никаких диалогов, геймплей — однообразный, клик-клик-клик, надел новую броню, клик-клик-клик. Но изнутри это чистая медитация. Геймплей однообразен не в большей степени, чем дыхание; «клик-клик-клик» — как мантра. Когда Элфрон (он у нас в связке отвечал за коллекционирование всяких ништяков) собрал мне новый щит с крутым рунным словом — это как машину купить, ей богу. А главное там нет всей этой модной социально-сетевой составляющей: чтобы получить от PvM-игры 100% не нужны ни гильдии, ни общение, ничего. Из любопытных казусов: «нормал» мы пробежали в лёгкую, «кошмар» в общем-то тоже, и я уже начал ныть, что всё слишком просто и ны-ны-ны — как вдруг мы словно в стену ударились, до того монстры стали лютыми. (Как пела по этому поводу Zемфира: «Вам достался соперник безбашенный — молитвами вашими».) Тогда и возникла необходимость химичить с рунами. Зато боссы (все!) оказались поразительно лёгкими. Баала-на-Hell’е мы забили словно овцу.
Между прочим, в связи с Баалом смешной сюжетный момент вылез: игра называется «Diablo», но сам Дьябла — дебильноватый динозавр, похожий на Годзиллу, в то время как главный злодей — его умненький братец Баал. В этом есть своя ирония, и название, видимо, стоит трактовать в том смысле, что главный «аццкий сотона» тут не босс четвёртого акта, а сам игрок. В таком случае и в том, что я паладин 80-го уровня признаться не стыдно.
Выбираю женщин, даже на аватарах.
Вчера/сегодня до трёх ночи смотрел «Перемирие» Проскуриной и последующее обсуждение по первому каналу; дико не выспался, злой и кидаюсь на людей. Это мутноватая история про движение из ниоткуда в никуда: не склонный к рефлексии незлой паренёк шатается по провинции, встречая местных обитателей. Видимо, тут есть какая-то своя внутренняя мифология, но скучная и скорее всего не очень умная, с малоинтересными и малосимпатичными персонажами. Это не реализм (таких типажей в российской реальности просто не существует), но для того, чтобы ввести зрителя в свою, притчевую вселенную автор, во-первых, слишком хватается за окружающую действительность, а во-вторых, не очень занимательно сооружает свою собственную — в итоге её послания не хочется расшифровывать, а образы — интерпретировать. Короче, фигня.
Но за одно я режиссёру благодарен. Я живу в Москве, но немало времени провожу в деревне. И поразительно, как фотографически точно местный ландшафт запечатлён на плёнке «Перемирия». Эти поросшие бурьяном поля, проржавелые вагоны, разбитые дороги и здания из крошащегося красного кирпича — реальность как она есть. Похожий эффект производят фильмы Германики (неудивительно, московские школы и дворики, это уж совсем за окном), но там сюжет заслоняет фактуру, здесь же сюжет беспомощен, а фактура всемогуща. Интересно, где снимали? Неужели Подольский район Московской области так похож на остальную страну?.. На этом фоне совершенно теряются персонажи, но увидеть на экране знакомые до мелочей места — ну когда ещё такое будет?
Но за одно я режиссёру благодарен. Я живу в Москве, но немало времени провожу в деревне. И поразительно, как фотографически точно местный ландшафт запечатлён на плёнке «Перемирия». Эти поросшие бурьяном поля, проржавелые вагоны, разбитые дороги и здания из крошащегося красного кирпича — реальность как она есть. Похожий эффект производят фильмы Германики (неудивительно, московские школы и дворики, это уж совсем за окном), но там сюжет заслоняет фактуру, здесь же сюжет беспомощен, а фактура всемогуща. Интересно, где снимали? Неужели Подольский район Московской области так похож на остальную страну?.. На этом фоне совершенно теряются персонажи, но увидеть на экране знакомые до мелочей места — ну когда ещё такое будет?
вторник, 14 июня 2011
Выбираю женщин, даже на аватарах.
Через неделю финал. Для тех, кто читал третий том, ирония тизера черна как ночь. We will kill them all, хе-хе:
По результатам первого сезона — absolutely yes. Я так и не разобрался, смотрю я сериал как самостоятельное произведение или как набор иллюстраций/расширений литературной основы. Но ответ на этот вопрос стал неважен, когда я понял, что с какого-то момента наслаждаюсь каждой сценой, а некоторые смакую по нескольку раз. Перво-наперво кастинг. Он временами абсолютно гениален. Какой там Мизинец! «I'm not gonna fight them, i'm gonna fuck them». А Тайвин! «Come on, say something clever […] Clean? Pfff…» — круче книжного. В романе злобный лысый дядька с бакенбардами, которому не дают толком высказаться. Тут же и мотивация, и харизма, всё при нём.
Безумно интересно наблюдать, как сценаристы выкручиваются из текстовых ловушек, чувствуя себя вольготнее и увереннее с каждой серией. Там есть два подводных камня. Во-первых, фокальные персонажи — их мало, видят и слышат они не всё, львиная (внезапный каламбур) доля сюжета проходит за кадром. Отсюда, например, феномен Джейме, когда весь первый том его положительные черты выпадают из фокуса, а потом он становится у многих любимым героем. Во-вторых, масса информации даётся через авторский текст, воспоминания героев и т.п. Визуализировать всё это — задача не из лёгких. На первую сложность сценаристы забили и понемножку раскрыли самых таинственных: Ланнистеров и Мизинца. Действительно, если камера умеет двигаться, чего бы ей не залететь в шатёр к Тайвину, понаблюдать за тем, как тот разделывает оленя и ведёт с Джейме «отец-и-сын»-разговоры? Сказано, сделано. Некоторые дополнительные сцены и книге сделали бы честь. Со вторым затруднением авторы справились хуже: объяснить историю и политическую систему Вестероса в десяти пятидесятиминутных сериях невозможно, обязательно что-то вывалится из восприятия. Ограничились фрагментами. Впрочем, оценить, насколько случайный зритель всё понял, трудно — да у нас есть и дела поважнее. Ждать второй сезон, например. Давайте уже, kill them all.
По результатам первого сезона — absolutely yes. Я так и не разобрался, смотрю я сериал как самостоятельное произведение или как набор иллюстраций/расширений литературной основы. Но ответ на этот вопрос стал неважен, когда я понял, что с какого-то момента наслаждаюсь каждой сценой, а некоторые смакую по нескольку раз. Перво-наперво кастинг. Он временами абсолютно гениален. Какой там Мизинец! «I'm not gonna fight them, i'm gonna fuck them». А Тайвин! «Come on, say something clever […] Clean? Pfff…» — круче книжного. В романе злобный лысый дядька с бакенбардами, которому не дают толком высказаться. Тут же и мотивация, и харизма, всё при нём.
Безумно интересно наблюдать, как сценаристы выкручиваются из текстовых ловушек, чувствуя себя вольготнее и увереннее с каждой серией. Там есть два подводных камня. Во-первых, фокальные персонажи — их мало, видят и слышат они не всё, львиная (внезапный каламбур) доля сюжета проходит за кадром. Отсюда, например, феномен Джейме, когда весь первый том его положительные черты выпадают из фокуса, а потом он становится у многих любимым героем. Во-вторых, масса информации даётся через авторский текст, воспоминания героев и т.п. Визуализировать всё это — задача не из лёгких. На первую сложность сценаристы забили и понемножку раскрыли самых таинственных: Ланнистеров и Мизинца. Действительно, если камера умеет двигаться, чего бы ей не залететь в шатёр к Тайвину, понаблюдать за тем, как тот разделывает оленя и ведёт с Джейме «отец-и-сын»-разговоры? Сказано, сделано. Некоторые дополнительные сцены и книге сделали бы честь. Со вторым затруднением авторы справились хуже: объяснить историю и политическую систему Вестероса в десяти пятидесятиминутных сериях невозможно, обязательно что-то вывалится из восприятия. Ограничились фрагментами. Впрочем, оценить, насколько случайный зритель всё понял, трудно — да у нас есть и дела поважнее. Ждать второй сезон, например. Давайте уже, kill them all.
пятница, 13 мая 2011
Выбираю женщин, даже на аватарах.
Если составить список слов, которые сегодня в России чаще других произносятся презрительным тоном, «толерантность» точно войдёт в топ-5. При моём сложном отношении к этой концепции, не могу не отметить, что стоит среднестатистическому противнику толерантности столкнуться с НЕтолерантностью в СВОЙ адрес, ситуация меняется кардинально. Это один из главных парадоксов современного антиамериканизма.
четверг, 12 мая 2011
Выбираю женщин, даже на аватарах.
Авторы сайта добавили в выпадающий список «Семейное положение» графу «влюблён». Раньше было «женат», «есть подруга» и т.п., а теперь вот можно в кого-нибудь влюбиться. Некоторые друзья поспешили обновить профили. Смешно смотрится рядом со словами «семейное положение», но смех этот невесёлый. Я так рассуждаю: если влюблён взаимно — это уже «есть девушка» или даже «женат»; если же невзаимно, то что может быть страшнее? Потому что если сначала ещё какие-то надежды, то дальше уже по Быкову: «Любовь не девается никуда, а только меняет знак, делаясь суммой гнева, стыда и мысли, что ты слизняк. Любовь, которой не повезло, ставит мир на попа, развоплощаясь в слепое зло, так как любовь слепа…» И если представить, что такое с небезразличными мне людьми будет через некоторое время твориться, очень их жалко становится. Остаётся надеяться, что все этот пункт выбрали в юмористических целях, ну или что у всех всё хорошо сложится. Но ведь даже в отрыве от всей этой социально-сетевой мути ясно, что не всё, и не у всех.
вторник, 10 мая 2011
Выбираю женщин, даже на аватарах.
Из серии «переводчиков — давить». На выходных смотрел много фильмов, в том числе неплохое кино для первого свидания: в русском прокате «Страсть не знает преград». Посмотрел, и удивился, насколько тупо подобрано название. Какая, к чёрту, страсть. Фильм абсолютно не про страсть, а про особый тип любви: парню с девушкой хорошо вместе, но лишь наедине — в окружении других людей им почему-то стыдно друг за друга; любовь живёт пока они одни, но увядает, когда к ней прикасаются все остальные.
Естественно, такая наблюдательность не может идти рука об руку с выраженной в русском названии слепотой, и вернувшись к интернету, я поинтересовался, как на самом деле переводится название (в «alle anderen» как-то не читались ни «страсть», ни «преграды»). В оригинале фильм называется «Все остальные». Кто бы сомневался, но сколько людей будут удивляться несовпадению заявленного и полученного в произведении талантливой немки Марен Аде, даже не подозревая, как точно всё было поименовано с самого начала?
Естественно, такая наблюдательность не может идти рука об руку с выраженной в русском названии слепотой, и вернувшись к интернету, я поинтересовался, как на самом деле переводится название (в «alle anderen» как-то не читались ни «страсть», ни «преграды»). В оригинале фильм называется «Все остальные». Кто бы сомневался, но сколько людей будут удивляться несовпадению заявленного и полученного в произведении талантливой немки Марен Аде, даже не подозревая, как точно всё было поименовано с самого начала?
понедельник, 02 мая 2011
Выбираю женщин, даже на аватарах.
И стоило бурчать, что смотреть нечего, ради того, чтобы полгода спустя рассказывать, как интересна «Волшебница Мадока», 2011-го года выпуска? Если исследовать видовую принадлежность, это история про девочек-волшебниц типа «Сейлор Мун». Но с махо-сёдзё «Мадока» находится в тех же отношениях, что «Евангелион» с огромными человекоподобными роботами. Формально подходит под определение, но по сути «Мадока» жанру куда нужнее, чем жанр — «Мадоке». Делал это аниме Акиюки Симбо — автор сериала «Прощай, безрадостный сенсей», дико креативной вещи, в которой могло происходить всё что угодно (однажды «Сенсей» стал пластилиновым). «Мадока» не столь безумна, но тоже хороша. Дальше — спойлеры. Причём дело не только в сюжете (к нему у меня, кстати, есть претензии — см. ниже). Спойлером тут будет рассуждение о самой творческой манере автора.
«Мадока» похожа на «Гуррен-Лаганн»: определённое количество серий аниме движется в достаточно позитивном направлении, а после на сцену выходит сначала смерть, а потом — переосмысление привычного героям и к тому моменту уже и зрителям порядка вещей. История взрослеет. И важно, чтобы зритель ничего не подозревал. Но если вас предупредили, что надо ждать подвоха и «совы не то, чем кажутся», вы же будете настороже? Эффект может потеряться. Но стоит отдать «Мадоке» должное: она не просто бьёт по голове, она создаёт ощущение тревоги. Волшебная зверушка, сопровождающая девочек-волшебниц, смотрит на мир немигающими красными глазами — на эту жуть машешь рукой, мол, мало ли какие там звери бывают, а зря. Ведьмы, противницы волшебниц, выполнены в иной изобразительной манере: если героини — обычные анимешные девочки, то эти — какие-то гротескные аппликации, бр-р-р. Первые серии, убаюкивающие зрителя, идут без эндинга — но он появляется в тот момент, когда понимаешь, «что-то здесь не так», и представляет собой странный видеоряд с тревожной мелодией. А опенинг! С ним связан мощнейший приём: 10-ая серия не открывается им, а завершается — но события эпизода заставляют посмотреть на нарезку кадров в нём настолько другими глазами, что дух захватывает. Радужно-воздушное видео про полёты на метле и чаепития по щелчку пальцев становится прологом к смерти — меня очень зацепило.
Теперь о претензиях. Во-первых, этот абзац хочется начать словами: «Дорогие гуманитарии! Вы придумывает прекрасные истории, но очень вас прошу, не лезьте, куда вам не следует!» Я про философию Кьюбея. В одной из серий он задвигает Мадоке такую чушь про энергию, термодинамику, что волосы дыбом. И ладно бы потом выяснилось, что он ей мозги полощет — тогда ок. Но и герой, и автор, по-видимому, на голубом глазу считают свою теорию о том, что «Вселенная теряет энергию» (sic!) чем-то серьёзным и претендующим на «у каждого своя правда». И википедия им не указ. Сюда же: эмоции эмоциями, но мифологию сериала надо было дать яснее. А то у пытливого ума сразу много вопросов возникает. Например, если инкубаторы так бережливы к энергии Вселенной, сколько джоулей они потратили на то, чтобы дать Хомуре возможность путешествовать во времени? затраты окупились? сомнительно… Ну и т.п. Фантастические допущения — штука такая, вызывает естественное недоверие. Во-вторых, финал. После прогрессирующей драматичности предшествующих ему серий, он всё-таки немного soft. Я понимаю, окончить аниме сурово и беспощадно — это надо известную наглость иметь, но вот реально — концовка десятой-то посильнее будет.
В остальном, рекомендую. Даже если не понравится, я бы обсудил.
«Мадока» похожа на «Гуррен-Лаганн»: определённое количество серий аниме движется в достаточно позитивном направлении, а после на сцену выходит сначала смерть, а потом — переосмысление привычного героям и к тому моменту уже и зрителям порядка вещей. История взрослеет. И важно, чтобы зритель ничего не подозревал. Но если вас предупредили, что надо ждать подвоха и «совы не то, чем кажутся», вы же будете настороже? Эффект может потеряться. Но стоит отдать «Мадоке» должное: она не просто бьёт по голове, она создаёт ощущение тревоги. Волшебная зверушка, сопровождающая девочек-волшебниц, смотрит на мир немигающими красными глазами — на эту жуть машешь рукой, мол, мало ли какие там звери бывают, а зря. Ведьмы, противницы волшебниц, выполнены в иной изобразительной манере: если героини — обычные анимешные девочки, то эти — какие-то гротескные аппликации, бр-р-р. Первые серии, убаюкивающие зрителя, идут без эндинга — но он появляется в тот момент, когда понимаешь, «что-то здесь не так», и представляет собой странный видеоряд с тревожной мелодией. А опенинг! С ним связан мощнейший приём: 10-ая серия не открывается им, а завершается — но события эпизода заставляют посмотреть на нарезку кадров в нём настолько другими глазами, что дух захватывает. Радужно-воздушное видео про полёты на метле и чаепития по щелчку пальцев становится прологом к смерти — меня очень зацепило.
Теперь о претензиях. Во-первых, этот абзац хочется начать словами: «Дорогие гуманитарии! Вы придумывает прекрасные истории, но очень вас прошу, не лезьте, куда вам не следует!» Я про философию Кьюбея. В одной из серий он задвигает Мадоке такую чушь про энергию, термодинамику, что волосы дыбом. И ладно бы потом выяснилось, что он ей мозги полощет — тогда ок. Но и герой, и автор, по-видимому, на голубом глазу считают свою теорию о том, что «Вселенная теряет энергию» (sic!) чем-то серьёзным и претендующим на «у каждого своя правда». И википедия им не указ. Сюда же: эмоции эмоциями, но мифологию сериала надо было дать яснее. А то у пытливого ума сразу много вопросов возникает. Например, если инкубаторы так бережливы к энергии Вселенной, сколько джоулей они потратили на то, чтобы дать Хомуре возможность путешествовать во времени? затраты окупились? сомнительно… Ну и т.п. Фантастические допущения — штука такая, вызывает естественное недоверие. Во-вторых, финал. После прогрессирующей драматичности предшествующих ему серий, он всё-таки немного soft. Я понимаю, окончить аниме сурово и беспощадно — это надо известную наглость иметь, но вот реально — концовка десятой-то посильнее будет.
В остальном, рекомендую. Даже если не понравится, я бы обсудил.
воскресенье, 24 апреля 2011
Выбираю женщин, даже на аватарах.
Началось всё с сериала «Lost». Как-то раз, шатаясь по джунглям в угоду сценаристам, Сойер рассказал Кейт, что его любимое литературное произведение — «О мышах и людях» Джона Стейнбека. Постмодернизм и ссылочки! Я эти штуки люблю, но одно дело, когда «Подпольная империя» рекрутирует Баума, которого я не читал, но в теме, и совсем другое — мыши какие-то непонятные, люди, Стейбек.
Разумеется, «Мышей…» я тут же решил приобрести. И совсем было отправился за покупками, как увидел на полке шеститомник — интриги не получится, не надейтесь — Стейнбека. Он был среди книг, которые достались мне от родителей. Целый шкаф не пойми кого — читать, не перечитать. И вот Стейнбек. Оказывается, мама его получила то ли по подписке (?), то ли по карточкам (?), в общем, непонятным каким-то образом. Эти книги никто не открывал. Некоторые листы были слипшиеся. 89-ый год. Почти мои ровесники.
А между тем Стейнбек оказался прекрасным автором. Он из тех американских писателей, что выросли из журналистики — простой текст с грубоватой, но искренней выразительностью, иногда (как в интермедиях романа «Гроздья гнева») превращающийся в чистый журнализм. У Стейнбека великолепное чувство жизненного трагизма, неизысканное, но точное. Исторические справки-послесловия, из которых читатель может узнать, что в основании каждого романа — реальный опыт, лишь усиливают эффект. По идее самый великий его текст — «Гроздья», но мне полюбилась «Зима тревоги нашей». Мне эта история напомнила «Преступление и наказание», но там где русский классик всё усложняет и увешивает философскими и религиозными рюшами, Джон высвечивает самую суть: хороший человек идёт на подлость — и это оказывается невыносимо. На последних строчках, когда я понял, что девочка всё поняла, у меня щипало глаза. (Впрочем, финальная сцена «Гроздьев гнева» тоже вышибает дух.)
И надо же — эти книги больше двадцати лет лежали нетронутые, и если бы не телешоу, которое я лишь чудом досмотрел до той серии про «Мышей и людей», так и простояли бы невесть сколько. Подумать только.
Разумеется, «Мышей…» я тут же решил приобрести. И совсем было отправился за покупками, как увидел на полке шеститомник — интриги не получится, не надейтесь — Стейнбека. Он был среди книг, которые достались мне от родителей. Целый шкаф не пойми кого — читать, не перечитать. И вот Стейнбек. Оказывается, мама его получила то ли по подписке (?), то ли по карточкам (?), в общем, непонятным каким-то образом. Эти книги никто не открывал. Некоторые листы были слипшиеся. 89-ый год. Почти мои ровесники.
А между тем Стейнбек оказался прекрасным автором. Он из тех американских писателей, что выросли из журналистики — простой текст с грубоватой, но искренней выразительностью, иногда (как в интермедиях романа «Гроздья гнева») превращающийся в чистый журнализм. У Стейнбека великолепное чувство жизненного трагизма, неизысканное, но точное. Исторические справки-послесловия, из которых читатель может узнать, что в основании каждого романа — реальный опыт, лишь усиливают эффект. По идее самый великий его текст — «Гроздья», но мне полюбилась «Зима тревоги нашей». Мне эта история напомнила «Преступление и наказание», но там где русский классик всё усложняет и увешивает философскими и религиозными рюшами, Джон высвечивает самую суть: хороший человек идёт на подлость — и это оказывается невыносимо. На последних строчках, когда я понял, что девочка всё поняла, у меня щипало глаза. (Впрочем, финальная сцена «Гроздьев гнева» тоже вышибает дух.)
И надо же — эти книги больше двадцати лет лежали нетронутые, и если бы не телешоу, которое я лишь чудом досмотрел до той серии про «Мышей и людей», так и простояли бы невесть сколько. Подумать только.
понедельник, 18 апреля 2011
Выбираю женщин, даже на аватарах.
Учитывая, что «Игра престолов» (новый сериал от HBO, экранизация романа Джорджа Мартина — кстати, ещё неизвестно, что тут важнее) мелькала в соседних постах раза три-четыре, глупо было бы не написать про неё что-нибудь. Хотя близкие к тексту экранизации — штука достаточно поганая, потому что все сюжетные твисты и динамика характеров зрителю известны. Кино выходит несколько ущербным: следишь не за сюжетом, а за тем, что сценарист убрал/оставил; наслаждаешься не сценой самой по себе, а подмечаешь, что и как режиссёр визуализировал. Хорошие режиссёры это преодолевают, но к «Игре престолов» подобная характеристика относится в полной мере. Чувства, что я смотрю самостоятельное кино, а не разглядываю иллюстрации, не появилось. Ну да и хрен с ним.
Арья, Тирион, Джейме — отличные! Представить этих героев иначе, чем их увидели создатели сериала, я теперь не могу, и, кажется, это высшая похвала актёрам. Шон Бин играет примерно то же самое, что и последние свои n фильмов про средневековье (суровый дядька с мечом), и потому никаких претензий. Вообще актёры в большинстве своём хорошие. И главное, нескучно. По сравнению с тем, что Showtime или Starz делают, вообще класс.
Теперь о недостатках. На HBO всегда умели творить миры. «Рим», «Дедвуд», «Подпольная империя» (исторические сериалы канала) отличались тем, что при просмотре возникало чувство, что если камера сейчас развернётся на сто восемьдесят градусов, там будет не съёмочная площадка, а Рим, городок Дедвуд, Атлантик Сити. В «Игре престолов» такое чувство возникает не всегда. Плотные и живые Винтерфелл и лес за Стеной соседствуют с каким-то схематичным, «пластмассовым», если позволите, мирком, что окружает Дэни. Сцена её свадьбы с кхалом Дрого совсем сборище статистов. Сюда же вечная беда костюмных фильмов — актёры в доспехах подчас выглядят как актёры в доспехах. Мужики в длинных шишаках в Пентосе (это Безупречные, что ли?) нелепые, Пёс в шлеме смешной. И при этом — чуть ли не сросшийся с мечом Шон Бин, изящные леди в платьях. Ощущение, что два разных режиссёра снимали, и тем страннее, что это Тим Ван Паттен — HBO’шный штатный постановщик, к которому у меня никогда не возникало претензий. Ещё что… открывающие титры дурацкие: какие-то шестерёнки и игрушечные домики — какое отношение это имеет к атмосфере сериала? Надо было держаться стилистики трейлеров, когда вороны разлетаются, а за ними — название.
Но несмотря на эти придирки, интерес к сериалу есть, и немалый. Иногда там очень красиво:
Арья, Тирион, Джейме — отличные! Представить этих героев иначе, чем их увидели создатели сериала, я теперь не могу, и, кажется, это высшая похвала актёрам. Шон Бин играет примерно то же самое, что и последние свои n фильмов про средневековье (суровый дядька с мечом), и потому никаких претензий. Вообще актёры в большинстве своём хорошие. И главное, нескучно. По сравнению с тем, что Showtime или Starz делают, вообще класс.
Теперь о недостатках. На HBO всегда умели творить миры. «Рим», «Дедвуд», «Подпольная империя» (исторические сериалы канала) отличались тем, что при просмотре возникало чувство, что если камера сейчас развернётся на сто восемьдесят градусов, там будет не съёмочная площадка, а Рим, городок Дедвуд, Атлантик Сити. В «Игре престолов» такое чувство возникает не всегда. Плотные и живые Винтерфелл и лес за Стеной соседствуют с каким-то схематичным, «пластмассовым», если позволите, мирком, что окружает Дэни. Сцена её свадьбы с кхалом Дрого совсем сборище статистов. Сюда же вечная беда костюмных фильмов — актёры в доспехах подчас выглядят как актёры в доспехах. Мужики в длинных шишаках в Пентосе (это Безупречные, что ли?) нелепые, Пёс в шлеме смешной. И при этом — чуть ли не сросшийся с мечом Шон Бин, изящные леди в платьях. Ощущение, что два разных режиссёра снимали, и тем страннее, что это Тим Ван Паттен — HBO’шный штатный постановщик, к которому у меня никогда не возникало претензий. Ещё что… открывающие титры дурацкие: какие-то шестерёнки и игрушечные домики — какое отношение это имеет к атмосфере сериала? Надо было держаться стилистики трейлеров, когда вороны разлетаются, а за ними — название.
Но несмотря на эти придирки, интерес к сериалу есть, и немалый. Иногда там очень красиво:
воскресенье, 17 апреля 2011
Выбираю женщин, даже на аватарах.
Решил показать себе, какой я крутой, и начал читать «A Clash of Kings» в оригинале. И понял, что у меня с английским языком большая проблема. Я понимаю слова, слова складываются в предложения, предложения — в абзацы. Я прекрасно понимаю, что происходит. Но я абсолютно не понимаю, хорошо ли это написано. Я знаю, что такое «хорошо написано» на русском, и что такое «написано дурно» я тоже знаю. Но вот как с этим разбираться в английском — непонятно. А для меня это важно. Думается, надо больше читать и читать разного, пока не начну разбираться хотя бы интуитивно. Но сейчас-то что делать.
Выбираю женщин, даже на аватарах.
Джон Сноу: Когда сериал начинается?
GerD: Сегодня в 9 p.m. в США. Сейчас там только 4 a.m. Долго ждать.
Джон Сноу: Я жду без нетерпения. Мартин научил меня терпению.
GerD: О, да ты постиг мудрость льда и огня.
Джон Сноу: Дао Плио.
GerD: Сегодня в 9 p.m. в США. Сейчас там только 4 a.m. Долго ждать.
Джон Сноу: Я жду без нетерпения. Мартин научил меня терпению.
GerD: О, да ты постиг мудрость льда и огня.
Джон Сноу: Дао Плио.
четверг, 14 апреля 2011
Выбираю женщин, даже на аватарах.
«Dragon Age II» — очень слабая игра, но очень неплохая история, а ещё пример того, почему соавторство это не всегда хорошо.
В двух словах второй «Век дракона» про то, как локальная политическая система одного города-государства была постепенно дестабилизирована до состояния кровавого хаоса; как идейные психопаты с одной стороны и ратующие за всеобщий компромисс и здравый смысл соплежуи с другой соорудили гекатомбу размером с город — да все на ней и полегли. Прекрасно то, что игрок может придать этому аду то или иное звучание, а по большому счёту ничего изменить не в силах. Вдумайтесь: это фэнтезийная ролевая игра, жанр, вся суть которого в том, чтобы получить новый уровень и сдать очередной квест. И вот эта вот работающая с «получить», «решить», «преодолеть» и тому подобными глаголами штука прямо с экрана монитора транслирует мысль о бессилии человека перед лицом каких-то страшных, не поддающихся контролю индивидуума процессов. По-моему, круто.
Но я бы не начинал это предложение с «но», если бы тут не было одного любопытного нюанса. В фундаменте местных социальных трений лежит вопрос о магии — распространённый, чисто фэнтезийный конфликт о том, опасны волшебники или не очень, надо их контролировать обществу или не надо — и если надо, то кто этим должен заниматься и в каком виде. У этого сюжета внушительный послужной список: мне на ум сразу приходит «Алмазный меч, деревянный меч» Перумова и — если мы о компьютерных играх — второй «Baldur’s Gate». Авторы вышеупомянутых произведений прекрасно осознают, прежде чем ставить перед читателем какие-то вопросы, его нужно убедить в существенности проблемы и предоставить достаточный материал для раздумий. Понимают это и сценаристы «Dragon Age II». Всю игру они выстраивают не очень изящную, но крепкую сюжетную конструкцию, позволяющую понять, что маги иногда опасны, а методы контроля храмовников подчас бесчеловечны. Выстраивают тщательно, упорно — но в конечном счёте упираются в геймплей. Потому что пока сценарист пытается доказать, что магия разрушительна (иначе вся свара не имеет смысла), геймдизайнер корпит над балансом. Игрок может выбрать, стать воином, разбойником или — да-да — магом, и ни один класс не должен обгонять другой в игровой смертоносности. В итоге к концу игры мой боец наносил ничуть не меньше урона, чем маг аналогичного уровня, а может и больше. Магофоб Фенрис может трижды не замечать, что он опаснее колдуна Андерса — объективно опаснее, по циферкам; это же игра, тут всё можно измерить — но как этого не замечать игроку?.. В итоге, скажем так, спор о легализации оружия превращается в байку о том, как блондины топят брюнетов. Причём и сценарист написал нормальный сюжет, и дизайнер выковал пристойный баланс, а когда первое соединилось со вторым — fail, выносите. Не будем занудами, убедить себя в том, что циферки отдельно, история отдельно, нетрудно. Но если подходить к делу серьёзно, то это, простите за каламбур, не дело.
В двух словах второй «Век дракона» про то, как локальная политическая система одного города-государства была постепенно дестабилизирована до состояния кровавого хаоса; как идейные психопаты с одной стороны и ратующие за всеобщий компромисс и здравый смысл соплежуи с другой соорудили гекатомбу размером с город — да все на ней и полегли. Прекрасно то, что игрок может придать этому аду то или иное звучание, а по большому счёту ничего изменить не в силах. Вдумайтесь: это фэнтезийная ролевая игра, жанр, вся суть которого в том, чтобы получить новый уровень и сдать очередной квест. И вот эта вот работающая с «получить», «решить», «преодолеть» и тому подобными глаголами штука прямо с экрана монитора транслирует мысль о бессилии человека перед лицом каких-то страшных, не поддающихся контролю индивидуума процессов. По-моему, круто.
Но я бы не начинал это предложение с «но», если бы тут не было одного любопытного нюанса. В фундаменте местных социальных трений лежит вопрос о магии — распространённый, чисто фэнтезийный конфликт о том, опасны волшебники или не очень, надо их контролировать обществу или не надо — и если надо, то кто этим должен заниматься и в каком виде. У этого сюжета внушительный послужной список: мне на ум сразу приходит «Алмазный меч, деревянный меч» Перумова и — если мы о компьютерных играх — второй «Baldur’s Gate». Авторы вышеупомянутых произведений прекрасно осознают, прежде чем ставить перед читателем какие-то вопросы, его нужно убедить в существенности проблемы и предоставить достаточный материал для раздумий. Понимают это и сценаристы «Dragon Age II». Всю игру они выстраивают не очень изящную, но крепкую сюжетную конструкцию, позволяющую понять, что маги иногда опасны, а методы контроля храмовников подчас бесчеловечны. Выстраивают тщательно, упорно — но в конечном счёте упираются в геймплей. Потому что пока сценарист пытается доказать, что магия разрушительна (иначе вся свара не имеет смысла), геймдизайнер корпит над балансом. Игрок может выбрать, стать воином, разбойником или — да-да — магом, и ни один класс не должен обгонять другой в игровой смертоносности. В итоге к концу игры мой боец наносил ничуть не меньше урона, чем маг аналогичного уровня, а может и больше. Магофоб Фенрис может трижды не замечать, что он опаснее колдуна Андерса — объективно опаснее, по циферкам; это же игра, тут всё можно измерить — но как этого не замечать игроку?.. В итоге, скажем так, спор о легализации оружия превращается в байку о том, как блондины топят брюнетов. Причём и сценарист написал нормальный сюжет, и дизайнер выковал пристойный баланс, а когда первое соединилось со вторым — fail, выносите. Не будем занудами, убедить себя в том, что циферки отдельно, история отдельно, нетрудно. Но если подходить к делу серьёзно, то это, простите за каламбур, не дело.
воскресенье, 10 апреля 2011
Выбираю женщин, даже на аватарах.
Так сказать, в преддверии решил перечитать Мартина. Когда я его читал первый раз, мигом оказался в вихре сюжета, ни на какой анализ не был способен и изъясняться мог, кажется, только восклицательными знаками. Когда я его перечитывал, по достоинству оценил, как лихо он совмещает интереснейшие психологические портреты (действительно классные, по окончании трёх томов нет ни одного неинтересного героя — кроме, быть может, Брана) с грандиозной сюжетной динамикой. Подобный тип книг мне до сих пор кажется самым-самым — никакие «романы идей» и рядом не стоят.
И только сейчас я понял, как невероятно круто там всё сделано. Особенно это видно в сравнении. До Мартина я читал несколько схожих авторов, так вот по чистой литературной технике Джордж их уделывает как Джейме Эйериса: просто подходит и сносит башку. Живые диалоги, которые интересно читать даже когда герои просто разговаривают, ни о чём (этого не умеют делать 99,9% даже талантливых авторов). Продуманная конструкция каждой главы, когда на концовку приходится или маленькая внутренняя кульминация или сюжетный «крючок», после которого отложить книгу невозможно. Или вот, к примеру, первая главка Арьи: девочки вышивают, образ иглы, который потом сыграет; Санса глазами Арьи, Джон глазами Арьи, Робб, Джоффри, Бран, Томмен, Пёс; наконец концовка — Кейтилин. И только тут понимаешь, что всё это время Мартин держал в кадре с десяток персонажей — и не просто в кадре, в фокусе. Отсюда этот бешеный эффект присутствия. Ни один герой не вываливается из восприятия: к примеру, Станнис, который появится ещё бог знает когда, упоминается уже на первых ста страницах и даже получает некоторую оценку. Портрет каждого персонажа формируется не столько его внутренним монологом, сколько миллионом штрихов, которые наносят на читателя глаза других героев.
И ещё. Я не очень люблю перечитывать. Мне жалко, что какие-то книги я прочитал очень рано и теперь не могу насладиться ими так, как в первый раз. Но с Мартином получилась забавная штука. Первый раз я читал его лет в семнадцать и, разумеется, наибольший интерес у меня вызывали или т.н. неоднозначные герои типа Джейме и Пса, или стильные мерзавцы типа Мизинца. А в этот раз я наконец-то по достоинству оценил внутреннюю красоту Эддарда. Ну и вообще занимательными кажутся совсем другие вещи, нежели тогда. Можно сказать, две книги по цене одной — и это уже праздник какой-то.
И только сейчас я понял, как невероятно круто там всё сделано. Особенно это видно в сравнении. До Мартина я читал несколько схожих авторов, так вот по чистой литературной технике Джордж их уделывает как Джейме Эйериса: просто подходит и сносит башку. Живые диалоги, которые интересно читать даже когда герои просто разговаривают, ни о чём (этого не умеют делать 99,9% даже талантливых авторов). Продуманная конструкция каждой главы, когда на концовку приходится или маленькая внутренняя кульминация или сюжетный «крючок», после которого отложить книгу невозможно. Или вот, к примеру, первая главка Арьи: девочки вышивают, образ иглы, который потом сыграет; Санса глазами Арьи, Джон глазами Арьи, Робб, Джоффри, Бран, Томмен, Пёс; наконец концовка — Кейтилин. И только тут понимаешь, что всё это время Мартин держал в кадре с десяток персонажей — и не просто в кадре, в фокусе. Отсюда этот бешеный эффект присутствия. Ни один герой не вываливается из восприятия: к примеру, Станнис, который появится ещё бог знает когда, упоминается уже на первых ста страницах и даже получает некоторую оценку. Портрет каждого персонажа формируется не столько его внутренним монологом, сколько миллионом штрихов, которые наносят на читателя глаза других героев.
И ещё. Я не очень люблю перечитывать. Мне жалко, что какие-то книги я прочитал очень рано и теперь не могу насладиться ими так, как в первый раз. Но с Мартином получилась забавная штука. Первый раз я читал его лет в семнадцать и, разумеется, наибольший интерес у меня вызывали или т.н. неоднозначные герои типа Джейме и Пса, или стильные мерзавцы типа Мизинца. А в этот раз я наконец-то по достоинству оценил внутреннюю красоту Эддарда. Ну и вообще занимательными кажутся совсем другие вещи, нежели тогда. Можно сказать, две книги по цене одной — и это уже праздник какой-то.